Страсти по Самайну – 2. Книга 3 - стр. 33

Фоморы ведали магией и разбирались в плодородии. Когда вера людей в них закрепилась в поколениях, демоны стали выходить на берег и помогать людям при неурожае. Деревня Лаи прослыла удивительным местом, где сверхъестественное переплеталось с реальностью. Но племена богини Дану разгневались. Давнее соперничество переросло в страшную битву в море. Клан Богов, в конце концов победил, и остатки фоморов были изгнаны навсегда. В той бойне один полудемон, волоча за собой кровавый топор, выбрался на берег, и упал без чувств. Кихул. Тело цвета морской волны так пылало жаром, что капли дождя на коже с шипением испарялись. Его спрятали в одном неприметном доме. Лечили. В него истово верили, и однажды Кихул открыл глаза. Он плакал 90 дней и ночей, и все это время лил дождь. Он считал себя трусом и предателем, а люди видели в нем бога.

Кихул остался жить в Лаи, и женился на Тронде, которая его выходила. У них родилась сероглазая дочь с волосами цвета вороньего крыла. Фомор одарил знаниями всех женщин своего рода, а его дочь стала матерью друидов.

Женщины-друиды защищали деревню от врагов, берегли урожай, властвовали над погодой. Многое приписывали нашим ведьмам. Кое-что я и сам видел», – старый Бен о’Мили подмигнул.

– Значит, – Кона растерянно смотрела в выцветшие глаза старика. Бен пододвинул ей кружку с вишневым вином. Горло обожгло от глотка, – Мама тоже была друидом?

– И твоя мама тоже. Но она не хотела вызывать дождь в угоду огурцам, она мечтала уехать отсюда и забыть о своих снах.

– И я? Но ведь я ничего не умею.

– Наверняка ты чувствуешь в себе силу? – Кона неопределенно кивнула, и старик усмехнулся, – доживем до завтра.

– А что будет завтра?

– Самайн. Праздник ни прошлого, ни будущего. Старый год умирает, уступая место новому. Так и ты. Словно змея, сбросишь свою шкурку, и возродишься. Но это будет завтра. А сейчас иди поспи.

Кона спешила домой, когда на пустынной площади заметила брёвна, уложенные под наклоном к центру. Внутри такого шалаша проглядывалась солома и ветки. Окружали брёвна камни.

Лаи готовился к высоким кострам.

* * *

С дерева упало последнее яблоко. Кона сидела на ступеньках дома, прижимая к себе собаку. Она не чувствовала себя здесь на месте. Ей было тепло дома, у очага в окружении вещей Ханны. Но в деревне гудел ветер вдоль домов, гудели люди, шептались, оглядывались. Женщины и мужчины отводили глаза, когда встречались с ней, а дети убегали на другую сторону улицы. Несколько раз они бросали ей под ноги камни и убегали. Вот только это не походило на детскую шалость. Чумазые, пропахшие рыбой дети селян бежали от неё быстрее ветра. В школе она тоже получала камнем в спину. А вчера камень прилетел в дом. Пока Кона слушала историю Кихула у старика Бена, кто-то очень меткий бросил булыжник в окно маленькой комнатки на втором этаже. Множество разноцветных бутылочек узором разлетелись по полу. Судя по этикеткам, темная лужа состояла из вересковой кашицы, плакун-травы, эссенции омелы и вербены. Дыхание остановилось, когда Кона обнаружила пропажу рукописной книги. Она всю ночь убирала осколки, смывала с пола вязкую жижу, и не переставала искать. Под утро, вымотавшись, Кона выла вместе с Колем. Он на луну, а она от боли.