Страсть. Книга о Ф. М. Достоевском - стр. 85

Федор Михайлович пристально поглядел, отчетливо по-русски спросил:

– Это, собственно, отчего?

Либерал и прогрессист последней модели оживился:

– Помилуйте, в России варварство, дичь, невежество, пьянство и лень, отвратительное невежество наверху и внизу, казнокрадство и воровство, уже беспредельное, тогда как в Европе цивилизация и прогресс, образованность, новые нравы. Да что говорить, в Европе уже и народностей нет. Я вчера ехал в вагоне и не мог разобрать, кто француз, кто англичанин, кто немец.

Федор Михайлович отлично всё знал и про варварство, и про невежество, и про казнокрадство, и про воровство, и про эту новую европейскую веру в рубль или фунта как прогресс, которая и у нас завелась, это бы он либералу и прогрессисту последней модели спустил и махнул бы рукой, но уж этих новейших нравов, которые презирают даже народность, был не в силах спустить и до неприличия резко спросил:

– Так, стало быть, по-вашему это прогресс?

Либерал и прогрессист последней модели, кажется, даже развеселился:

– Как же, разумеется, именно это прогресс и первейшее условие европейского процветания, оттого я и здесь.

В тот же миг Федор Михайлович раздражился до крайних пределов и, не помня себя, забрызгал слюной:

– Да знаете ли вы, что это совершенно, это абсолютно неверно! Француз прежде всего француз, как англичанин прежде всего англичанин, и быть самими собой их высшая цель! Мало того: в этом-то и вся сила их, тогда как без народности и нет ничего!

Либерал и прогрессист последней модели, кажется, был даже доволен, что подвернулось развлеченье от скуки, и даже, кажется, нарочно подзадорил его:

– Совершенно, абсолютно неправда. Цивилизация на то и цивилизация, что должна сравнять всё, и мы будем счастливы только тогда, когда позабудем, что мы русские или татары, и всякий выйдет как все. Помилуйте, не слушать же бредни Каткова! От возмущения Федор Михайлович точно летел:

– А вы не любите Каткова?

Либерал и прогрессист последней модели оставался спокоен и абсолютно уверен в себе, даже как будто решился его уму-разуму поучить:

– Как же любить, он подлец.

У него руки дрожали и перекашивалось лицо:

– Почему?

Либерал и прогрессист последней модели разъяснил, точно забыв, что все народности уже упразднил:

– Потому что не любит поляков.

Попрание логики, попрание здравого смысла только прибавило ему раздражение:

– Да вы “Русский вестник” читаете?

Либерал и прогрессист последней модели даже плечами пожал:

– Нет, никогда.

Федор Михайлович чуть не плюнул, успел всё же как-то опомниться, удержался от неприличия, только рукой безнадежно махнул и чуть не бегом побежал от него, не разбирая дороги, ноги сами куда-то несли, кровь громко стучала в висках, в голове вихрем неслось: