Страсть. Книга о Ф. М. Достоевском - стр. 77
– Я надеялся, что вы посоветуете… то есть я хотел попросить… Я понимаю, конечно, что всё, что я делаю, только первые пробы ещё, так, эскизы и прочее… Но мне надо быть настоящим художником… и вы, Федор Михайлович, верьте, и мне помогите, я от вас помощи жду!..
Он и сам пробовал и твердо был убежден, что собственно проб не должно бы быть никаких, а надо всё делать сразу, без рефлексий, без колебаний, в одном горячем страстном порыве, чтобы первая проба и была первое настоящее дело, когда почитаешь его большим и серьезным и стоящим всей твоей жизни, пусть сорвешься, пусть проиграешь эту первую пробу навылет, но только не потому, что колебался, приглядывался, не решался начать. Тот. Кто рискует на пробу лишь для того, чтобы только попробовать и при неблагоприятном стечении обстоятельства тотчас же отступить, волей судеб или не верует истинно, что выбрал свое достойное дело, по той самой правде земной, какую он открыл для себя. Таким не дается победа, успех. И милый Трутовский не станет художником, если приучит себя колебаться, если станет надеяться, что кто-то умный, кто-то добрый поможет ему, этого позволить нельзя, да и нельзя не помочь.
Шагнув в сторону, тотчас сделав два шага и встав перед ним, он повторил тяжело и устало, мимоходом решив, что уже прочитали и приступили к лютой казни его:
– Право, остановитесь, Трутовский, не поздно ещё.
Трутовский глядел на него большими глазами и упрямо твердил:
– Помогите…
Сам он ни у кого не просил ни совета, ни помощи. Собственным неотступным влечением выбрал он тяжкий крест, от всех забился в свой темный угол, не бежал от злого труда, сам прошел весь роман от первого до последнего слова, вооруженный только своей кардинальной идеей, как погубительна пошлая вера в рубль или франк, которая позволяет, даже право дает и топтать, и унижать, и камни бросать, как позарез, до муки, до крика души иная вера нужна, хоть во что, только не в рубль или франк.
Может быть, там уже и казнили его, опозорив и оплевав его первый, а потому самый трудный роман, однако казнили его одного, без ложных советчиков или верных друзей, которые в деле творчества бывают с такими камнями, что похуже злейших врагов, и за ошибки или вину он ответит один, что ж, и готов отвечать.
Как помочь тем, кто своими ногами не силах или боится пойти?
Может быть, это и есть самый важный, самый трудный, самый необходимый вопрос: как человеку поверить во что-нибудь хоть на волос повыше рубля или франка?
Ответит ли он сам себе на этот жестокий вопрос? Довольно ли человеку того, чтобы отыскать идеал чуть повыше рубля или франка и поверить в него? К тому же и тут ещё полный туман: есть ли путь к идеалу?