Страшные тайны. Антология русского криминального рассказа конца XIX – начала XX века - стр. 63
Рыжий завернул на улицу Боэри и пошел по ней на юг, пока не добрался до огромного, ведущего в Бруклин, висячего моста. Около сквера Франклина он поднялся на мост и медленно направился в предместье.
Роберт следовал за ним, не отставая и не забывая в то же время бросать изредка перед собой кусочки мела, которые потом давил ногой, оставляя за собой ясные следы для Мориссона. Незнакомец по-прежнему шел спокойно, не оглядываясь, и только один раз остановился, чтобы глотнуть из бутылки, которую достал из бокового кармана, и при этом мельком посмотрел назад, не обратив, однако, никакого внимания на медленно шедшего за ним сыщика.
«Или у рыжего совесть совершенно чиста, или же это чрезвычайно ловкий мошенник!» – решил Роберт.
В Бруклине рыжий сошел с моста на улицу Фултон и направился на юго-восточную окраину города, пока не дошел до самого бедного квартала. Уже почти два часа продолжалось хождение по улицам Нью-Йорка, и Роберт с облегчением вздохнул, когда незнакомец завернул наконец в темный, узкий, глухой переулок и скрылся в низкой подворотне с правой стороны улицы.
Прежде всего Роберт поинтересовался узнать название улицы, на которую он попал. Невольная улыбка появилась на его лице. Этот грязный затерянный переулок, с жалкими, почерневшими домишками, служившими приютами для нищих и всякого рода бродяг, носил громкое название «Цветочная улица».
Кругом не видно было ни души. Только с какого-то чердака доносились звуки старой, расстроенной гармоники. Роберт медленно подкрался и скользнул в подворотню. Та вела на узкий грязный двор с несколькими низенькими лачугами, обитатели которых, очевидно, влачили здесь самое жалкое существование.
Но, прежде чем войти во двор, Роберт произвел некоторую предварительную перемену в своей наружности. Сняв галстук, а также воротничок и манжеты, он нарочно загрязнил пальто, вдавил кулаком шляпу и приклеил себе взъерошенную бороду.
Затем, засунув руки в карманы брюк, он вошел во двор, насвистывая какой-то избитый уличный напев. Было еще рано и совершенно светло. Мало-мальски прилично одетый человек на этом дворе, без сомнения, тотчас же привлек бы к себе общее внимание всех обитателей.
Медленно проходя вдоль расположенных по обеим сторонам двора лачуг, молодой сыщик внимательно заглядывал направо и налево в раскрытые окна. Здесь и там ему представлялась картина убогого нищенства, но рыжего не было нигде видно.
Так он дошел до последней лачуги. Здесь его поразило то странное обстоятельство, что окна ее были наглухо забиты крепкими ставнями, да еще сверх того защищены прочной железной решеткой, точно внутри этого жалкого строеньица хранились какие-то несметные богатства.