Страшные истории - стр. 20

Куда я ехал? Где я сейчас? Ко мне вернулся слух, ну, как вернулся… Какое-то отдалённое бормотание, какие-то споры, неуловимые пока ещё тембры голосов и отдалённые словечки типа «Что вы себе позволяете?», «Герр Доктор!» и «Не смейте!». Кто с кем спорил, кто на кого кричал? Вероятно, меня спасают, раз врачи приехали. Вот-вот вызволят из металлической консервной банки, в которую обратился автомобиль.

Мои глаза стали получше видеть, но эта проклятая лампа слепящим потоком вспыхнувшего света била прямо на меня, и я не мог рассмотреть ничего толкового. К тому же я по-прежнему не мог вертеть головой и толком не чувствовал шею, просто из белого сияния уже отмечались потолок и яркая лампа, а так же другие такие же, но не надо мной, а где-то дальше, с разных сторон.

Я толком не мог понять, беседуют они в этой же комнате, в этом же помещении, или через стену. Вспомнил свою девушку Шелли, её пышные тоненькие кудри медового оттенка, взгляд очаровательных крупных глаз цвета махагони, её личико, рыжую курточку, которую она часто носила в последнее время… Мы вместе семь лет, но не женаты. У нас была крупная ссора накануне, затем я куда-то ехал… дорога, шоссе, авария. Я попал в автокатастрофу! Я помню, как видел, свет фар грузовика, потерявшего управление из-за гололёда, свернул на обочину, потом древесные ветки, с хрустом переломанных костей, пробили моё лобовое стекло, как было больно ногам, сильный удар… А затем я очнулся здесь в жутком холоде. И по-прежнему бы не сказал, что мне тепло.

Я двигал пальцами всё интенсивнее, по сути это было единственное, что я действительно мог делать сейчас со своим телом. Но уже чувствовал голени ног, живот, большинство частей тела, дающих понять, что я не одет, лежу голый, на каком-то столе.

Стоп! Рано паниковать! Главное – я жив! Это ведь важнее всего. Уже шевелю пальцами рук и ног, кажется, всё обошлось! Да, может где-то в меня что-то воткнулось, повредило какие-то органы, поэтому я так тяжело прихожу в себя, но, по крайней мере, всё-таки жив! Только почему не в уютной больничной койке возле батареи со всякими этими подведёнными к телу капельницами, датчиками сердцебиения и прочим? Где же я, чёрт возьми?!

Отдалённые споры стали громче. Понятное дело, раз включили свет в комнате, значит, идут сюда. Не в силах поворачиваться, почему-то было стойкое ощущение, что я нахожусь здесь один. Знать бы ещё, где это «здесь». Уже мог отличать три голоса. Один, самый скандалящий, был невыносимо старческим. Он считал себя главным, всегда правым, и спорил с двумя остальными. Ему отвечал мужской низкий баритон, довольно грубый, чеканящий слова и изъясняющийся сложной научной терминологией, в которой я ничего не смыслил, а третий, появляющийся довольно редко, был томным басом, который поддерживал второго и рисовал в голове ощущение такого тучного щекастого человека.