Страшные истории Сандайла - стр. 42

Ставлю пиццу в микроволновку и отправляю Ирвину сообщение: «Мы на месте. Возьми мусорный пакет, ступай в комнату Колли и выбрось все, что висит на стенах». Представляю его лицо, когда он перевернет первый рисунок и увидит на обратной стороне косточки. Надо бы его предупредить, сообщив, что именно ему предстоит найти. Но он обязан испытать этот шок. Я хочу… Нет, мне необходимо, чтобы он испугался не меньше меня.

Я открываю дверь заднего хода и выхожу во внутренний дворик.

Когда-то над могилой мамы у солнечных часов рос розовый куст. Хоронить умерших на территории частной собственности в Калифорнии без надлежащего разрешения запрещено. Отец никогда не заморачивался с бумагами. Не такой он был человек. Много лет спустя заниматься всем этим пришлось мне. Все оказалось предельно просто. Вы отправляете в территориальную комиссию письмо, и дело в шляпе. С формальной точки зрения все наши владения теперь превратились в фамильное кладбище. Два надгробия я установила ближе к дому под палисандром, чтобы видеть их из кухонного окна. Ирвин их ненавидит. Может, именно поэтому я так и сделала. Мама на самом деле лежит не здесь, но не думаю, что это важно.

Я вижу, что Колли стоит у надгробий в озаренной звездным светом ночи. Так же неподвижна, как и они. Напоминает три каменных силуэта, стирая различия между мертвыми и живыми. Интересно, что они для Колли значат, эти два надгробных камня людей, которых она никогда не видела? Я определилась в пользу двух незамысловатых обелисков, высеченных скульптором из Охая. Думаю, уже тогда намеревалась придать нам лоск соответствием нормам. Или, по крайней мере, эксцентричностью.

– Солнышко, иди сюда, – зову я Колли, тень которой отделяется от двух других и направляется ко мне, словно дрейфуя легкой пушинкой среди песка и глинистого сланца.

На миг в голову приходит мысль: «Какая из них троих ко мне идет?» В тусклом свете проглядывает лицо Колли|, которая выглядит совсем еще маленькой. Словно заметив это в первый раз, я радушно раскрываю ей навстречу объятия, но она отталкивает мои руки и лишь говорит:

– Пиццу давай.

Когда на званых обедах все начинают вспоминать детство, как правило за кофе, я обычно молчу. Клички хомячков, дни, когда в окрестностях появлялся фургончик с мороженым, враги в третьем классе, телепередачи об инопланетянах, видеоигра «The Oregon trail», привычка родителей летом в наказание запирать дома. У меня ничего этого не было и в помине.

Если же кто-то спрашивает меня напрямую, я шутливым тоном говорю: «Меня туда совсем не тянет. Я выросла в пустыне, в школу не ходила, меня дома учил отец, которого, к слову сказать, звали Фэлкон. Мы выращивали овощи, держали кур, которые несли нам яйца, и корову, дававшую молоко».