Страшные истории Сандайла - стр. 35
В действительности дом называется не Сандайл. В реестрах он фигурирует под соответствующим пятизначным номером. Сандайлом его по окончании строительства назвал отец. Здесь я и выросла.
Как-то летом мы попытались сдать его нескольким девочкам в коротких юбочках с бахромой. Они приехали на музыкальный фестиваль окунуться в море звуков, заодно немного полюбовавшись кактусами, и хотели выложить нам сумму, казавшуюся мне преступно огромной. Но быстро съехали. Сказали, что дом жуткий, стоит у черта на куличках и от него никуда не добраться. Плюс заброшенные строения вокруг и высокие заборы. По ночам какая-то пустынная зверюга воровала у них с веревки белье, а с крыльца обувь. Они слышали, как она дышала в окна и двери. Мог ли кто сказать с уверенностью, что в Сандайле нет привидений? Дом ведь расположен в направлении Коттонвудса, совсем недалеко от питомника Гренджеров, который вроде бы называют щенячьей фермой? Так или иначе, но залог мы оставили себе.
В детстве Павел рассказывал нам жуткие истории о владельцах этой фермы Лине и Берте. Они считаются одной из самых зловещих местных легенд. Колли о щенячьей ферме, конечно же, известно. Я пыталась убедить себя, что тот острый интерес, который она к ним проявляла, со временем пройдет. «Дети любят страшные истории, – думалось мне, – когда-то я и сама их любила». Документальные фильмы о настоящих преступлениях и новости о различных злодеяниях меня отталкивают, однако истории – совсем другое дело.
Но теперь мне уже не кажется, что в случае с Колли это временное явление.
Мы приезжаем сюда лишь изредка. Ирвин говорит, что пустыня навевает ему мысли о потустороннем. «И что же плохого в потустороннем?» – спрашиваю я, чтобы ему досадить. (Хотя он прав. Пустыня действительно оказывает такое влияние.) Думаю, в дом можно было бы привезти телевизор, но сама мысль об этом кажется мне такой же нелепой, как тушь для глаз у тигра. Так или иначе, но мне доподлинно известно, за что он не любит Сандайл, и отсутствие телевизора здесь совершенно ни при чем. Все дело в том, что он не любит вспоминать.
Ему хочется продать этот дом, но это один из тех моментов, в отношении которых я осмеливаюсь категорично ему возражать. До нашей свадьбы он принадлежал мне, в документах на него фигурирует только моя фамилия, так что пусть катится колбаской, как сказала бы Колли.
Впервые Сандайл показывается вдали, когда до него остается еще несколько миль. Потом то и дело прячется за поворотами и каменными глыбами, но каждый раз появляется опять, все ближе и ближе, будто сам едет нам навстречу, а не наоборот.