Страшное гадание - стр. 5
Они стояли, схватившись друг за друга, и рассматривали друг друга, и улыбались. И вдруг он заговорил…
У Марины громко застучало сердце. Она ожидала, конечно, что призраки будут изъясняться не по-русски, а на каком-то своем, неизвестном наречии, и в первую минуту все, что он говорил, показалось ей сущей тарабарщиной, однако уже через миг ей с изумлением открылся смысл этих речей! Она понимала речь призраков! Пытаясь успокоить ее, он употреблял самые галантные и учтивые выражения. У Марины все мысли пришли в смятение от слов, им сказанных: она-де, красавица неописуемая, с первого взгляда ему пришлась по сердцу, и как же он счастлив, что ветер странствий занес его нынче ночью на огонек одинокой свечи, столь таинственно мерцавшей во мраке!..
Слова насчет ветра странствий несколько озадачили Марину. Что ли он болтался где-то в воздухе над землей, в компании других таких же призрачных женихов, не зная, куда податься? И лишь нечаянно залетел именно на огонек Марининой свечи, а не какой-то другой? Выходит, их встреча – чистая случайность, а вовсе не предначертание судьбы? Но это не важно. Главное, что он здесь, что он люб ей, а она – ему, и теперь надо непременно уточнить, не черт ли это, и вытащить у него какую-нибудь вещицу на память.
А ну как учует недоброе, схватит Марину за руку, словно жалкую воришку? Надо отвлечь его. Но как? Его улыбающиеся губы были совсем близко, и Марина подумала, что вот хорошо бы поцеловаться, а тем временем… Тут же она спохватилась, что за всю жизнь свою так и не удосужилась научиться искусству поцелуя, – но вмиг забыла об этом, потому что милому ее гостю, как видно, пришла та же мысль, что и ей.
Оказывается, ничего не надо уметь! Надо лишь делать то же, что и он. Он, едва касаясь, провел своими губами по губам Марины, нежно усмехнувшись, когда та вздрогнула. Все в точности повторила она, и пьянящее ощущение своей власти пришло к ней, когда после легкого поцелуя в уголок рта все его тело содрогнулось. Прерывисто вздохнув, он накрыл ее губы своими. Марина хотела сделать то же, но не смогла: ее рот оказался в плену, а едва она приоткрыла губы, как туда вторгся нежный, сладкий его язык и принялся хозяйничать там по своему произволу. И как-то так все время получалось, что он натыкался на Маринин язычок и, словно прося прощения, прижимался к нему, ласкался и так и этак, свивался с ним, а ежели отпрянывал, то лишь для того, чтобы прижаться сильнее и нежнее. Губы тоже не уставали ласкаться, и даже зубы порою шли в ход, но, конечно, не до боли, а лишь для того, чтобы раззадорить, а потому исторгнуть нежный вздох из глубины слившихся ртов, а затем заставить затрепетать два тела, прижавшихся друг к другу.