Страшная общага - стр. 5
Слишком быстро. Слишком быстро они тонули. Костя спрятал телефон – пока дозвонишься, пока объяснишь – некого будет спасать. Да и не поверит никто. Оглянулся – ни палок, ни веревок. Куртка? Толку – у одного руки в асфальте, – не зубами же ему цепляться, а второй, кажется, уже вообще не соображает.
Они не кричали. Низкий тихо выл, высокий плакал. Никаких скупых мужских слез. И даже не утереться.
Только что была жизнь – плохая, хорошая – твоя. Просто свернул не в ту сторону, вышел из дому на пять минут позже – и прилетает. Что-то идет не так. Что-то пошло совсем странно у этих двоих, и жизни осталось мало. Чуть-чуть.
Константин Марков не ложился на опасный асфальт, чтобы, распластавшись, уменьшить давление, как в фильмах показывают. Просто дернул низкого за плечи, а тот к моменту рывка уже ушел в асфальт по пояс, только руки держал на весу, боясь прикоснуться к поверхности.
По всем расчетам: ну как по всем – по тем, которые предполагают, что асфальт может быть трясиной. Вот по этим расчетам Константин должен был или сам начать тонуть, или тянуть-тянуть, дожидаясь мышки, кошки и всех остальных свидетелей «Репки». И конечно, привычные трещины, если повезет, перелом, если как обычно. Вместо этого низкий вылетел из асфальта с готовностью самонаводящейся пробки с реактивными двигателями. Кажется, момент приземления низкого на Костю, Кости на рюкзак совпал по времени со всхлипом высокого. Особенным. Ты ждешь следующего, а его нет, и ты не сразу понимаешь – тот был последним.
По отработанной годами схеме Костя вначале убедился, что он все еще цел, исключая челюсть. Кажется – обошлось. Или адреналин все загасил.
К моменту, когда он выбрался из-под спасенного, на месте, где тонули парни, лежал обычный асфальт: не новый, не старый – обычный, с трещинами и выбоинами, и никаких следов того, что он только что был страшным. Никаких следов, что только что в нем был человек.
Маленький кусок гладкой розовой пластмассы. Кажется. Костя с задержкой секунды в три сообразил, что это кончик носа. Не было у него опыта рассматривать носы в отдельности от голов.
Константин сделал самое глупое, что только можно было, – попытался пальцами вскрыть эту серую корку, из которой торчал нос. Он уже почти почувствовал, как ногти касаются асфальта, как пальцы бесполезно скользят. Случилось другое. Казалось, он прикоснулся не к застывшей смоле, а к толстому бархатистому ковру. Влажному, тяжелому, но готовому послушно уступить.
Асфальт тут был многослойный. Гравий, кирпичная крошка, земля – каша из разного.