Странная птица. Мертвые астронавты - стр. 21
Они вылезли из дыры в земле, прикрытой присыпанным песком холстом, наружу, и Старик выругался, и шлепнул ее через мешок раз-другой, как будто Странная Птица виновата была в тяготах затянувшегося перехода. Зато теперь, в высшей точке качельного маятника, Странная Птица понимала, что они пришли в разрушенный город.
Скоро ее продадут. Скоро она попадет в другое место.
Она крепко прижимала крылья к веревке, храня компактность, предпочитая тяжелое чувство затекшего тела той боли, что настигнет ее, если она расслабится, если распрямит без оглядки крылья. Она знала, что Старику будет плевать, если она поранится о камни, от коих ей уже приходилось уворачиваться, вертя головой из стороны в сторону.
Дух этого места показался Странной Птице нездоровым. Пахло металлом, поеденным ржавчиной, что заставило ее подумать об осколках темнокрылов, роем рассеивающихся по сторонам. Пахло – пусть даже и не в полную силу, а лишь намеком – мертвой водой, тухлым мясом. Они ползли по дорожкам, окаймленным тощими деревьями и пожелтевшими кустами с жухлой травой, входя и выходя из лабиринтов покосившихся столбов и полуразрушенных домов. Мелькали тени крошечных существ – Птица не была уверена до конца в том, хищники они или жертвы, но ее внутренний чудо-компас бешено раскручивал стрелку.
Что-то загромыхало вдалеке, сам воздух содрогнулся, и Старик, сплюнув в сторону, прибавил шагу. Он остановился на краю лежащего в руинах подворья, среди грязи, гравия и странного мха, среди осыпавшихся кирпичных стен, выглядящих так, будто их долгое время осаждали некие могучие чудовища.
– Не здесь, не здесь, – забормотал он. – Почему их здесь нет?
Конечно, Птице хватило бы и мгновенья, чтобы нырнуть в небо, воспарить и сбежать, и не быть более ничьей пленницей. Еще бы не сдавливала так веревка на ногах. Может, она вполне способна ее порвать? Получится ли у нее достаточным усилием разъять путы, или она достаточна сильна (хоть бы и лишь по собственному убеждению), чтобы взмахнуть крыльями и улететь, даже будучи связанной? Даже будучи ослабленной длительным пленом?
И вдруг показалась причудливая тень – вид мира был ограничен внутренним двором и руинами, но даже так Странная Птица, что была когда-то Айседорой, увидела ее, ибо тень та была велика. Очертания, не особо-то и ясные, не выдавали в отбрасывающем ту тень птицу. Если верить очертаниям тени, ее хозяин при обычных обстоятельствах и вовсе летать не мог.
Был в Лаборатории один пятнистый медведь, небольшой такой, себе на уме, шагами меряющий куб из прочного стекла, куда его усадили – по одному и тому же маршруту, ведь других маршрутов внутри куба не было. Птица не знала, что случилось с тем медведем – куда он мог убежать, когда в Лаборатории вспыхнул пожар, как выжил в пустыне. Но хозяин той огромной тени был именно медведь, пусть даже и совершенно иной вид медведя. Этот вид мог летать – как она сама. И хотя Странная Птица видела медведя лишь издали, да еще и не с самого удачного ракурса, от зрелища перехватило дыхание. Чудесный и ужасный, поистине дьявольский – и подобный вековечному ангелу вместе с тем медведь, парящий абрис далеко за горизонтом, перегружал ее многочисленные чувства лучащимся величием. Если бы зверь приземлился рядом, он бы возвысился над ней подобно пяти-шестиэтажному зданию – но эти внушительные габариты не мешали ему свободно и легко, подобно стрижу или ласточке, пронзать воздушные потоки, нырять в них раз за разом – с какой целью, Птица не смогла бы сказать.