Странная практика - стр. 21
Объект, перед которым нечто стояло на коленях, раскорячился в шкафчике, подобно злобному глубоководному существу: чужеродное, распустившее щупальца, светящееся. Оно мерцало голубым светом. В толстостенном стеклянном сосуде танцевала ослепительная голубовато-белая искра, такая яркая, что рассмотреть невозможно. Аккомпанементом служил странный атональный гул, одновременно жуткий и завораживающий.
На фоне этого гула раздались приближающиеся издалека шаги. Нечто отстраненно отметило, что слышит их. Сейчас это не имело значения – ничто не имело значения, когда можно было смотреть на свет, на этот свет, на голубой свет…
– Все, что способно вынести огонь, – произнес голос, сменив в сознании шаги, – должно пройти через огонь, чтобы очиститься. Пламя выжжет из него зло.
Постепенно нечто перешло на более высокий уровень сознания, дрейфуя вверх из темного успокоения, освещенного только голубизной. Оно с трудом встало, оставив на полу след – влажное пятно, пропитавшее цементный пол.
Нечто повернулось на голос, все еще ошеломленное светом, не способное рассмотреть, перед чем стоит: перед еще одной человекоподобной фигурой, но облаченной в грубую коричневую сутану монаха-бенедиктинца, скрывающую его блестящие розовые и белые рубцы. Под капюшоном тоже был проблеск голубизны: две голубые точки света.
– В огне ты очистишься, подобно серебру, проверенному в горниле земли, – проговорил пришедший.
Наступило молчание: нечто вспоминало речь и то, как она устроена.
– Я… очищен, – медленно проговорило оно. Голос, которым оно давало ритуальный ответ, ломался и срывался. – Мои грехи сгорели в огне.
Монах в капюшоне склонил голову один раз: кивок и поклон.
– Узри: твое беззаконие покинуло тебя, и я облачу тебя в одежды. Да вознесут хвалу Богу уста твои, да будет меч Господень в руке твоей.
– Слава Богу! – произнесло нечто, завершая ритуал.
Ноги у него начали подгибаться от непривычного вертикального положения после столь долгого коленопреклонения. Монах легко его подхватил на руки, словно ребенка. С влажными тихими хлопками лопнули свежие волдыри, соприкоснувшиеся с грубой тканью сутаны. Нечто застонало. Все было темно и полно движущихся звезд.
– Утешься, – сказал монах и, повернувшись, понес нечто в темноту. – Блаженны чистые сердцем, ибо узрят свет во тьме и пройдут путями ночи без страха. Ты будешь видеть новыми глазами. У тебя есть цель.
Только теперь нечто поняло, что вспышки и искры света вокруг него не принадлежат туннелю, по которому они проходят. Оно заморгало – и каждое движение век было мукой, – и оно не видело! Голубой свет выжег ему зрение, стесал ткани, нервы и сосуды, навсегда отправил солнце за горизонт.