Странная погода - стр. 28
– Собираешься еще немного над ружьем поработать? – спросил он.
– Наверное. Я…
То, что за этим последовало, не походило на мелодраматический гром какого-то фильма ужасов, а скорее напоминало раскалывающий мир надвое запуск фантастической ракеты, единый всеуничтожающий пушечный залп. Загрохотало так громко, что у меня дыхание сперло.
Отцу предстояло провести вечер под этим небом на железном кране, чиня линии электропередачи. При мысли об этом у меня от тревоги все внутри переворачивалось, стоило позволить себе о таком подумать. Он же, по виду, был лишь недоволен и слегка устал, будто гроза вызывала надоедливое раздражение, как вопли малышей, дерущихся на заднем сиденье. Он поднес сложенную в горсть ладонь к правому уху, показывая, что не расслышал меня.
– Я почти закончил его днем, когда Шелли появилась. Если закончу, то завтра покажу тебе.
– Вот и хорошо. Тебе надо поторапливаться и заработать свой первый миллион до того, как я на пенсию уйду и займусь тем, что я взаправду люблю, – готовить всякие оригинальные штуки из желе. – Отец сделал несколько шагов к своему фургону, потом обернулся, нахмурившись: – Обязательно звони, если…
Раздалась очередная канонада грозы. Отец продолжал говорить, но я уже ни слова не слышал. Это было очень на него похоже: у него был несравненный дар отрешаться от вторичных мелочей, которые его не занимали. Группа поддержки команды «Далласских ковбоев» могла бы хоть голышом трясти своими помпонами, но, если отец сидел в своем кране и ремонтировал трансформатор, сомневаюсь, чтоб он хотя бы разок глянул вниз.
Я кивал, словно слышал его. Полагал, что он выдает обычные предупреждения позвонить в контору и попросить коллег сообщить ему по радио, если что-то случится. Отец махнул рукой и, повернувшись, ушел. Высоко в тучах резко щелкнуло голубым светом: вспышка самого большого на свете фотоаппарата. Я вздрогнул («Не позволяй ему себя фотографировать») и наполовину прикрыл входную дверь.
Фары фургона зажглись, а день погас одновременно. Стояла середина августа, было всего четверть седьмого, и солнцу до захода оставалось еще часа три, но день уже пропал в мерзкой тьме. Фургон выкатил со двора задом. Я закрыл дверь.
Глава 6
Не помню, долго ли я простоял в прихожей, вслушиваясь в биение пульса в ушах. Строгая, ожидаемая предвечерняя тишина удерживала меня на месте. В какой-то момент я понял, что держу руку на сердце, словно ребенок, готовый принести клятву верности.
Нет – не на своем сердце. На снимке «Полароида».
Сильно потянуло избавиться от него, выбросить вон. Ужасно было чувствовать его у себя в кармане… ужасно и опасно, как шагать вокруг пробирки с зараженной кровью. Я даже на кухню ушел и дверку под раковиной открыл, собираясь швырнуть его в мусор.