Страна Арманьяк. Фаворит - стр. 39
– Еретика проклятущего, вовеки проклятого… – возмущенно воскликнул фра Михаэль. – А даму Матильду мы отпели, все как положено, не сумлевайтесь, ваше сия….
– Где эта скотина?! – разъяренным медведем заревел Виллем Аскенс.
– Дык в темнице же…
– Рты закрыли все!.. – Я наконец начал приходить в себя. – Проводите меня к Матильде…
На меня накатило совершенно необъяснимое спокойствие. Ни злости, ни горя, никаких эмоций, совсем никаких – как одеревенел. Просто хочется сдохнуть…
Матильду похоронили при замковой часовне. Я постоял на коленях возле усыпальницы, с дикой злостью коря себя за то, что не смог выжать даже одной слезинки, а потом отправился к девочкам играть с ними в куклы.
А уже в детской, возясь с малышками, чуть не сошел с ума от горя; запоздало, но накрыло все-таки. Но никого не винил в случившемся, подобного развития событий я и сам бы не смог предусмотреть.
Подумал и приказал срочно привезти из Антверпена Лилит и допустить ее к дочуркам, с полномочиями матери. Если кому и доверю своих красавиц, то только этой цыганке.
Земфира не отставала от меня ни на шаг, в ее глазах плескалось настоящее, неподдельное горе, она искренне сопереживала, но почему-то не произнесла даже слова. А Логан все это время плакал, примостив свою голову на обширном животе супруги.
– Не надо, братец… – Я потрепал его по волосам. – Времени у нас нет. Идем лучше поспрашиваем уродца…
– Конечно, сир!.. – Глаза шотландца сверкнули. И в этом блеске я не нашел ничего хорошего для августинца Корнелия.
– Спалите тварь на костре!.. – зло прошипела Брунгильда. – Я сама огонь к дровам поднесу…
«И спалю, – обещал я сам себе, нащупывая ступеньки в пыточную, – но только после того, как четвертую».
Августинца уже подготовили к допросу. Жилистый, крепкий, полностью лысый мужичок со щеками, как у бульдога, был растянут на пыточном станке. Аскенс вместе с добровольными помощниками деловито готовил инструментарий. В темнице, как всегда, пахло плесенью, ржавчиной и человеческими страданиями…
Я с непонятным наслаждением втянул в себя этот воздух и присел на табуретку напротив августинца.
Монах, увидев меня, отчаянно вздрогнул, но не издал ни звука.
– Кто? – Мой голос отразился эхом от сводчатых потолков и затих где-то в углу, за сваленными в кучу ржавыми цепями.
– Я… – очень тихо прошептал монах. – Корнелиус Гронненверк…
– Зачем?
– По велению Господа… – уже решительнее ответил Корнелиус. – Дабы извести с лика земного грех диаволов…
– Кто поручил?
– Господь!.. – В голосе монаха прозвучали фанатичные нотки.
– Понятно… – Я обратился к палачу: – Виллем, он не должен умереть.