Страха нет, Туч! (сборник) - стр. 19
– Что? – закричал он, – Что? Я пойму! Говори!
Она остановила его лёгким жестом, вернувшимся в глаза спокойным уютом, мирной улыбкой.
– Сидоров, моё имя – Та. Та!.. Та, Сидоров.
Тихонько скрипнула дверь комнаты Сидорова. Это Лидия Львовна выскользнула мяконькими испуганными шажками.
3. «Ощущай, не стесняйся»
Минула неделя. За это время они выходили из дома четырежды. Один раз, чтобы съездить в конструкторское бюро, где работал Сидоров. Та посидела на скамеечке в чахлом сквере, а Сидоров взбежал наверх, чтобы черкнуть заявление об отпуске за свой счёт, положить на стол начальнику и ринуться вниз, не дожидаясь согласия либо отказа.
Дважды – поздно вечером, чтобы прогуляться по остывающим от дневного зноя, продыхающимся от пыли и выхлопной гари улицам.
И еще раз… Сидоров опрометчиво выскочил воскресным утром в гастроном за продуктами, оставив спящую Та. Накануне прошёл дождь, и утро стряслось замечательное. Небо – высоченно, звонко-лазурно, словно не над городом, а над диким еловым бором, листва деревьев влажна, искриста, воздух свежетерпок. По лужам на тёмном асфальте прыскали солнечные зайцы.
Обходя свой дом, Сидоров подумал, что вот он видит эту умытую красоту, вдыхает её, а Та, бедняга, заперта в тесной комнате с окном в пустую высь, и только неболазурь, красивый цвет, но обидно единственный цвет, выдернутый из многоцветного мира, ей оттуда доступен.
И ещё заскребло Сидорова: вдруг в гастрономе очередина (а в воскресенье это почти верняк; а в воскресенье утром народу нечерта делать, он и попрётся в гастроном за воскресной жратвой, а и попёрся уже, небось, опередив его; а гастроном – единственный на целую ораву многоэтажек) – и ему предстоит, может быть, час, может быть, больше, топтаться одному-одинёшеньку среди беспонятных, говорливых, похожих на него инопланетян.
И она… она же тоже будет там одна, несусветно одна – кошмар! Да, смешно, но именно в этом состоял текущий кошмар и ужас. Они не вышли ещё из перволюбовного «штопора». Им не подчинилась ещё главная энергетика любви – разлука.
Сидоров задрал голову вверх, на свой балкон, остановился в сомненьи. Хоть бери, возвращайся… И чего было не подождать, пока она проснётся! Нет, конечно, возвращаться глупо, надо идти, есть совсем нечего. Они прикончили все запасы. Да он быстро, туда-назад. Он прорвётся без очереди, он придумает что-нибудь. Он…
Но Сидоров стоял и чего-то ждал, и достоял, и дождался. Над балконом восемнадцатого этажа мелькнула игрушечная головка Та. Он вздохнул облегчённо и обречённо, махнул ей рукой: жди, я скоро.