Страха нет, Туч! (сборник) - стр. 10
Девять лет подселенской жизни в двухкомнатной квартире с шестиквадратной кухней и коридором, в котором не разминуться двум хорошо питающимся дамам, их действительно приучили друг к другу.
Лидия Львовна была относительна одна. Сидоров был один абсолютно.
К Лидии Львовне периодически, с заметно возрастающими периодами, заходила дочь – железнодорожный ревизор, с мужем – железнодорожным ревизором; а так же, преимущественно в пост-пенсионные дни, единственный и неповторимый теле-внучек Дэн.
К Сидорову не заходил почти никто почти никогда. Хотя… Однажды давно… Очень давно (да и было ли то вообще, вдруг – примерещилось?) к нему зашла… с ним, с ним зашла его свежезарегистрированная жена. И на полгода в квартире и в душе Сидорова возгрянул ад.
Жена оказалась не чета Сидорову, деловой и нахрапистой, она сразу заявила, что квартира будет целиком иха и затеяла ветвистую комбинацию по отселению Лидии Львовны. Ей предложилась облезлая комнатуха меньшей площади, без удобств, в аварийном доме на краю города. – Ну так что, аварийный, вы ведь и сами, лапочка моя, уже аварийные. Да и зачем вам удобства, милейшая моя Лидуся Львовна, ведь сколько вам там осталось-то, а? Ангелочек вы мой! А мы денежки заплатим, хорошие, живые денежки. Ах, не согласны вы, ах, драгоценненькая моя! Зря-зря-я… Ну труднёшенько тогда вам отломится жить со мною, ох и труднёшенько… Сами, ненаглядная, запроситесь, сами, без денежек.
После дрязгного, но спасительного развода Сидоров долго не мог впрямую смотреть в глаза Лидии Львовне. Но постепенно трещина эта заросла, несчастье это даже теснее сблизило их. О новой женитьбе он пока не помышлял, к натуральным женщинам притягался не слишком. Нет, не по убежденью, хотя разводный синдром – острый и ржавый гвоздь – накрепко засел в нём. По неуменью, скорее. По мнительности. Да и по небогатству же. И возраст, кроме всего прочего. Что там не говорите, а сорок один – не двадцать один, даже и для мужчины.
Дожёвывая третий кусок совсем недурного яблочного пудинга, Сидоров вдруг услышал шум падения и стекольный звон где-то на балконе. Встревоженно поспешив в свою комнату, открыв балконную дверь, он увидел наглядный и поучительный результат своей бесхозяйственности. Сколько раз он собирался укрепить вихляющуюся ножку у старого шкафа с раздвижными стёклами. На его полках размещалась уйма всяческой дребедени: от пустых цветочных горшков, от коробок с гвоздями-шурупами до прошлогодних журналов и безнужных, забытых брошюр. И вот один из диких порывов бокового ветра накренил неустойчивое сооружение, ножка окончательно подломилась, и шкаф со всем содержимым грянулся об пол, вдребезги разбив свои узорные стёкла.