Страх. Книга первая. И небеса пронзит комета - стр. 11
Со времен своего строительства (более ста лет назад, на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков) Академгородок каким-то чудом сохранил свой почти первозданный облик, уцелев в прокатившихся над ним двух мировых и паре-тройке гражданских войн. Здесь всегда жили люди науки и искусства – серьезного искусства, я имею в виду. Дома не поражают роскошью, но, как и их хозяева, внушают уважение. И дом Александра Кмоторовича такой же.
Хотя самого дома в глубине обнесенного краснокирпичным забором сада было почти не видно. Действительно, девятнадцатый век или начало двадцатого: зеленые ворота с аркой и коваными створками в модном тогда стиле модерн. Если бы не выглядывающая из-под арки камера слежения да фотодатчики по нижней границе ворот, можно было подумать, что наш «кубик» – это машина времени, переместившая нас прямиком в те времена, когда эрц-герцог Фердинанд только собирался ехать в Сараево, а Гаврило Принцип еще примеривался к покупке пистолета, выстрел из которого взорвал мир.
– Феликс, ты не ошибся со временем? – Макс, с интересом разглядывающий ворота и окружавший нас академически тихий пейзаж, слегка нахмурился. – Как-то тут тихо. Тут одних машин толпа должна скопиться. Все-таки на юбилее академика…
– …Будут только самые близкие люди, – подхватил я. – Это, так сказать, внутренний праздник. Практически только родня – хотя семья у Кмоторовича немаленькая – и пара-тройка друзей и коллег.
– И среди них Феликс Зарянич по персональному приглашению? – Макс присвистнул. – Старик, все еще круче, чем я думал. Я начинаю гордиться тем, что знаком с тобой. Твой статус, похоже, возносится в заоблачные выси.
– Главное – не свалиться оттуда в ближайшее время, – сдержанно, не слишком стремясь подхватывать предложенную шутку, ответил я, вылезая из машины. – Чем выше летаешь, тем больнее падать, как говорит отец Александр в своих воскресных проповедях.
– Да ладно, – улыбнулся Макс. – Привыкай. В котором часу тебя забрать из этого царства ученых мужей?
– У тебя что, своих дел нет? – Я действительно не ожидал, что он пожелает и домой меня отвезти, сюда доставил – и спасибо.
– Не слишком много. – Он махнул рукой. – Сейчас махну в клинику, узнаю у Ойгена про график и результаты текущих обследований. А потом свободен как птица.
Ойген – еще один друг Макса. Или не совсем друг? Не знаю. Лично я с ним пока еще не знаком, да, признаться, и не хочется: Ойген работает у Льва Ройзельмана – выдающегося ученого и столь же выдающегося в своей непримиримости противника моего шефа. И отношения какие-то странные. В том смысле, что я не понимаю, откуда бы там взяться дружбе. Макс участвует в каком-то туманном эксперименте, связанном с исследованием скрытых резервов человеческого организма (по-моему, его «суперменство» отчасти оттуда), а Ойген – его куратор. Вроде бы чисто деловые отношения, но тем не менее они регулярно выбираются на несколько дней в горы – вдвоем. Нет-нет, это точно не любовные эпизоды однополого романа. Хотя бы потому, что Макс настойчиво агитирует меня присоединиться к этим походам: а то, говорит, торчишь в городе, как сушеный таракан. Он действительно убежден, что вылазки на природу прочищают мозги и вообще прибавляют сил, и, пожалуй, прав. Раза два я выбирался с Максом в парк на выходные – и действительно, после этих мини-походов и голова вроде бы становится яснее, и бодрость появляется. В общем, он практически уговорил меня присоединиться к их с Ойгеном компании. «Уговорил» – это не потому, что мне в этой идее что-то не нравится, просто я человек распорядка и на любые перемены раскачиваюсь долго. Стремительные решения – это вообще не мое. Вот как сейчас: вроде пустяковый вопрос – заехать ли за мной и когда, – а я уже в сомнениях. С минуту колебался, пока ответил: