Страх - стр. 49

Его заинтересовал небольшой блокнот. На обложке было написано убористым почерком: «По ту сторону Стикса Ты указал мне путь».

Примерно полсотни страниц. Шарко быстро их пролистал. Десяток из них этот Макарё сплошь изрисовал множеством знаков, точно таких же, как и тот, что был вырезан на стене штольни: три концентрических круга, словно вложенных один в другой. Их тут были сотни и сотни, нарисованные с крайней тщательностью.

Затем Шарко раскрыл пакет с фотографиями и высыпал их на матрас.

И зажал себе рот рукой.

Перед его глазами распахнулись врата ада.

– Ну, как день прошел? Ты мне расскажешь или решил помалкивать?

Шарко сидел перед тарелкой макарон. Смотрел на кусок мяса, насаженный на вилку, и в конце концов отложил его. Есть совершенно не хотелось.

На сегодняшний день с него крови хватит.

Он встал и без единого слова направился в холл. Люси не двинулась с места. Да что с ним такое? Вернувшись домой, он почти не говорил, вел себя странно. Почему положил ключи от машины в ящик стола и закрыл, хотя обычно оставляет их на консоли в прихожей? Странный жест, который не ускользнул от Люси.

Муж что-то от нее скрывал.

Шарко зашел проведать близнецов и склонился над их крошечными кроватками. Нынче вечером ему никак не удавалось улыбнуться. Его лицо оставалось замкнутым. Согласен ли он, чтобы они росли в таком жестоком мире? Как защитить их от этой бушующей волны ненависти, которая пытается их поглотить, с каждым разом подбираясь все ближе?

Ему захотелось ощутить их тепло, и он прикоснулся кончиками пальцев к щечкам, лобикам, крошечным вздернутым носикам малышей.

Таких чистых.

Потом он отправился в спальню. Там достал из-под кровати широкую доску. Его паровозик бегал по простому кольцу рельсов «Роко», с туннелем и вокзалом. Шарко еще прежде наполнил резервуар бутаном и залил в тендер воду и масло. Он называл свою игрушку «Куколкой».

Машинка заработала.

Проснулись шатуны и поршни, словно и не спали вовсе. Маленький паровозик запыхтел, выпустил облачко пара и покатился по рельсам с приятным посвистыванием. Шарко смотрел, как он кружит, а сам механически намазывал черным кремом свои мокасины «Берил». Сегодня вечером у него слишком тяжелая голова, чтобы размышлять о чем бы то ни было.

По дороге домой он прослушал запись на диктофоне, найденном под полом каморки. Жуть. В чистом виде. Ему не удавалось выкинуть из головы слова, прозвучавшие из динамика.

Он никогда не слышал ничего подобного.

Сзади подошла Люси и села по-турецки рядом. Провела рукой по его шее:

– В чем дело, Франк? Что привело тебя в такое состояние?