Страгглеры - стр. 55

– И только?

– Нет, нужны второй механизм десенсибилизации – чередование положительных и отрицательных эмоций – и третий – рационализация – тренировка отсутствия волнения перед началом важного дела.

– А ты случайно не заметил, Рыжий, что мы давно уже не дети. У всех имеются опыт, знания, желания, мечты. А ты вот так просто, не поинтересовавшись нашим мнением, под одну гребенку подводишь всех к какому-то одному тебе понятному результату. Давай спросим остальных членов нашего коллектива, хотят ли они этого? – вкрадчиво поинтересовался Вадим. – Скажи, Заяц, ты хочешь, что бы тебя делали счастливым с помощью сублимации, десенсибилизации и рационализации?

– Мне этот бред нужен, как кобыле пятый хвост! Дома учили уму разуму: надо жить так-то и так-то. И здесь умник доморощенный учит. – Павел помолчал и добавил: – Если ты, Рыжий, деградируешь, сам себя и дрессируй. Я понятно излагаю? И, Рыжий, заранее предупреждаю, чтобы ты на мне свои дурацкие опыты не ставил, а то в ухо дам, ламер виснутый! Я могу даже составить некролог, в котором объясню, что причина твоего столь раннего ухода – тяжелейший приступ IQ, – поднимаясь, закончил он.

– Нет, интеллект аффекту не товарищ! – тяжело вздохнул Андрей.

***

Слушая истории, рассказанные ребятами у костра, Алька захотела написать новую сказку. Желание было так велико, что девушка каждую свободную минутку старалась уйти из лагеря и побродить в одиночестве. Она и раньше любила побыть одна, а теперь стала замечать, что часто «выпадает» из реальности: не слышит вопросов, может сказать что-то невпопад или сделать не то, что от неё ждут.

В нескольких часах ходьбы от лагеря Алька набрела на очень красивое место, которое назвала Солнечной Долиной. Когда туда приходила, то с восторгом смотрела на величественные горы, напоминающие важных старцев, с гордостью носящих свои снежные шапки, на приносимую ветром голубую рябь озёрной воды. В редкие сказочно сладкие минуты уединения в Алькиной голове, как в кино, мелькали кадры фильма, рождалась забавная история о девушке, попавшей, как и она, в непривычно-странный мир. Нет, это была не сказка, скорее романтическая повесть о попаданке: «Кому же ещё сочинять повесть о человеке, заброшенном неизвестно куда, как не мне, находящейся неизвестно где? – думала она. – Сюжет классический: с магией, средневековьем и нашим современником, вернее современницей. А имя? Надо что-нибудь оригинальное, например, Флора».

И захватив с собой тетрадь, которую на автопилоте когда-то вложила в дневник, скрылась из лагеря, сказав, что пошла за хворостом. В Солнечной Долине устроилась у ласково журчащего ручейка и бережно погладила тетрадку, после чего на первой странице шариковой ручкой написала заголовок: «Приключения Флоры-травницы и ее друзей». Долго думала прежде чем написать фразу мелким убористым почерком, так как тетрадь была слишком тонкой, а придуманная история – обещала быть длинной.