Стороны света - стр. 32
Софья вспомнила, как в глубоком младенчестве сильно обварилась кипятком. Вот, даже шрам на руке остался… Отцовские руки, нежные и сильные, подхватили тогда Софью и понесли по длинному коридору, пахнущему хлоркой и валерианой – передать врачам на поруки. Отцовские руки долго гладили ее, прижимали к себе, качали, успокаивали, когда она, изгибаясь в дугу, кричала от боли.
– Где ты, папка? Плохо мне без тебя.
Две горькие слезы упали в кружку с чаем, и пропали в черной непроглядной мгле.
– Борисова, хватит мечтать, обед окончен, – строгий голос надсмотрщицы вернул ее в реальность. Софья поправила косынку на голове, накинула фуфайку и толкнула входную дверь…
– У беды глаза зеленые-е,
Не простят, не пощадя-ат! – послышался за спиной мужской голос.
Опять этот странный парень из охраны. Смотрит на Софью насмешливо и так испытующе, словно хочет увидеть в ней то, чего не видно другим.
– Иди, куда шел, – Софья достала из кармана рукавицы. Работа предстояла грязная – сегодня ее смена убирать деревообрабатывающий цех.
– Колючая ты, как еж, – осклабился парень.
– Я же с…, – Софья снова зашлась в жестоком кашле, сплюнула кровянистый студень под ноги.
– Харкаешь?
– Тебе-то какая печаль?
– Зря ты так, красавица.
Софья более пристально взглянула на собеседника. Ничего особенного: ниже ростом Софьи примерно на пол головы, открытое, в мелкую веснушку, лицо, нос картошкой. Серые смеющиеся глаза расставлены широко, в верхних передних зубах видна прореха. На плечах – погоны сержанта.
– Алексей, – щербатый протянул широкую, как лопата, ладонь.
Не успела Софья глазом моргнуть, как охранник сдернул с ее руки рукавицу и крепко пожал ладонь. Его ладонь обжигала.
– Бывай, Соня, еще встретимся…
– Папка, слышишь ли ты меня? – шептала Софья, глядя широко раскрытыми глазами в потолок. – Неужели это – то самое … любовь?
Софья и сама не заметила, как потихоньку оттаяла, как доверилась сердцем добродушному Лехе, как распрямились ее плечи, и легкой стала походка. Встречались они не так часто, как хотелось бы, и всегда тайком – то за пищеблоком, то в слесарной подсобке… Но тайное всегда становится явным!
– Так и запишем, – пожилой доктор, повидавший всякое на своем веку, грустно вздохнул, – подсудимая Борисова, беременность – восемь-девять недель.
Софья похолодела.
– Запишу вас на аборт…
– Нет! – выдавила сквозь зубы Софья и хлопнула дверью.
До окончания срока ей оставалось всего ничего – несколько месяцев. Нехорошая новость докатилась до начальства, Алексею влепили строгий выговор.
– Все, что ни делается – к лучшему! Давно собирался подать документы на увольнение, – понимая щекотливость ситуации, Алексей сделал правильный выбор. – Значит, так тому и быть.