Стороны света - стр. 7
– Я тоже знаю эту особу. И искренне рад, что она некоторое время была полностью поглощена своими отпрысками, а не разглядыванием механики заклятий. Универсалы-интуиты – стихийное бедствие. Присядем?
Питиво нравилось вести себя как живущий, не являясь им. В этом тоже было искусство. Он, при желании, мог бы даже имитировать процесс еды или питья, но светен знал, что он такое, и мог бы счесть подобное проявление вежливости насмешкой. Поэтому некрарх просто присел. Смотрел, как Арен-Тан устроился напротив и устроил свой саквояж, опутанный такой сеткой защиток, что кончики когтей зудели поковыряться в ней. Наблюдал, как светен налил себе чая в раритетный сервиз – черненое серебрение и алая глазурь. Подождал, пока сделает несколько глотков и только потом поинтересовался:
– К чему такие предосторожности? Набрасывать вуаль подобной мощности для беседы…
– Это весьма конфиденциальная беседа. Почти интимного характера.
– О музыке, – напомнил Питиво.
– В том числе, – дернул губами инквизитор.
2.3
– Тогда позвольте вопрос. О хладне Мартайн. Как такое возможно? Старшая кровь не восстает! Это…
– Восстает. Случается. Очень редко. Универсалы-интуиты как стихийное бедствие. Я уже говорил. – Немного раздражения и… гордость? самодовольство? Он явно сейчас подумал о ком-то конкретном. И следом шлейф разочарования. – Такой был способный молодой человек, жаль, его погубили непомерные амбиции и банальнейшая зависть. Тот редкий случай, когда темного сначала нечем прижать, а потом уже поздно.
– Разве есть что-то, чего вы не знаете, светен? Не лично вы, конгрегация.
– Есть. – прищурился Арен-Тан, и Питиво понял, что разговор, наконец, начался. – Например, что в действительности случилось с уникальной тростью с ручкой в виде вороньей головы работы мастера-артефактора Рома.
Если бы магистр Питиво все еще был живым, у него непременно бы что-нибудь екнуло внутри, а так – просто очередное воспоминание, что такое могло произойти. Такое же как и те, предыдущие, о лысом холме рядом с бывшим поселком Навья Гора, а теперь пригородом Нодлута Новигором. О ведане Пеште, его жене и доме, где они жили. И бусине-сфере, снова легшей под руку гладким бочком с едва ощутимой шероховатостью – отверстием для нити.
Дом, когда Питиво нашел шарик селенита, был уже давно оставлен, а сам Питиво – вечно-не-мертв. Небольшая комнатка у лестницы все еще хранила следы поспешного отъезда, будто собирались, второпях сгребая ценные вещи, а бусы зацепились за что-то и порвались. Лич не погнушался встать на четвереньки и излазить все углы в поисках других бусин, но была только эта, жемчужно-серая, мигнувшая бликом в щели у порожка.