Столпы земли - стр. 42
Пришла Марта с пучком тростника.
– Зачем тебе веревка? – спросила она.
– Для одного очень важного дела. Ты все увидишь, – сказал Том. – Плети как следует.
Альфред выглядел встревоженным и смущенным.
– Пойди принеси еще дров, – приказал Том. – Надо сделать большой костер.
Радуясь, что ему нашлось дело, Альфред ушел.
Лицо Агнес напряглось, когда она снова начала тужиться, выталкивая из утробы младенца; она исторгла низкий звук, похожий на скрип качающегося на ветру дерева. Том видел, что эти потуги дались ей нелегко, забирая последние силы. Всем сердцем он желал оказаться на ее месте и самому выстрадать эти муки, лишь бы принести ей хоть какое-то облегчение. Боль вроде отпустила, и Том мог перевести дух. Казалось, Агнес задремала.
К костру подошел Альфред с целой охапкой дров.
– Мне так холодно, – едва шевеля губами, проговорила очнувшаяся Агнес.
– Альфред, подбрось дров в огонь. Марта, ложись рядом с мамой и постарайся ее согреть, – распорядился Том.
Дети с тревогой переглянулись и послушно исполнили приказание отца. Агнес обняла Марту и, дрожа всем телом, прижалась к ней.
От волнения Тома мутило. Пламя разгоревшегося костра гудело, но воздух становился все холоднее. В такой мороз ребенок мог погибнуть при первом же вдохе. Под открытым небом детей рожали не так уж редко, но обычно это происходило во время сбора урожая, когда женщинам приходилось работать до последней минуты, и земля была сухая, трава мягкая, а погода теплая. Но чтобы кто-то рожал зимой, на морозе – такого Тому слышать не приходилось.
Агнес приподнялась на локтях и раздвинула ноги.
– Что?! – испугался Том.
Ничего не отвечая, она тужилась из последних сил.
– Альфред, встань на колени за спиной мамы, чтобы она могла на тебя облокотиться.
Когда Альфред сделал, как он велел, Том расстегнул пуговицы платья Агнес до конца. Встав на колени меж ее раздвинутых ног, он увидел, что влагалище уже начало раскрываться.
– Недолго осталось, дорогая, – бормотал он, стараясь сдержать дрожь в голосе.
Она снова расслабилась, закрыв глаза и откинувшись на Альфреда. Влагалище, похоже, опять сомкнулось. Вокруг стоял безмолвный лес, и только в костре потрескивали дрова. Том вспомнил разбойницу Эллен, которая рожала в лесу в полном одиночестве. Должно быть, это было ужасно. Она рассказывала ему, как боялась, что нагрянут волки и утащат новорожденного, пока она будет лежать, приходя в себя. Говорят, в этом году волки как никогда дерзкие, хотя напасть на группу людей они едва ли решатся.
Агнес вновь напряглась, и на ее искаженном страданием лице выступили бисеринки пота. Вот оно. Ему было страшно. Он наблюдал, как снова раздвинулась детородная щель, и в свете костра показалась детская головка с прилипшими к ней темными волосиками. Надо бы помолиться, да времени не оставалось. Дыхание Агнес участилось и стало прерывистым. Влагалище раскрылось еще шире – невероятно широко – и лицом вниз вышла головка. Том увидел сморщенные, прижатые к голове ушки, складочки кожи на шее.