Столп огненный - стр. 75
– С таким дурным человеком не стоит затевать вражду.
– Знаю, – ответил Карлос со вздохом.
Той ночью Эбрима возлег с бабкой Карлоса.
На мужской половине дома Карлос и Барни спали наверху, а Эбрима обычно ночевал на циновке на полу нижнего этажа. Но той ночью африканец пролежал, должно быть, с полчаса, дожидаясь, пока все заснут и в доме установится тишина; затем поднялся и осторожно пробрался на женскую половину. Скользнул в постель к Элисе, и они предались любви.
Да, Элиса была старой и уродливой белокожей женщиной, но в темноте ее уродство не бросалось в глаза, а ее тело было теплым и податливым. Эта старуха всегда была добра к Эбриме. Он нисколько ее не любил, ничего подобного, однако ничуть не скупился, одаривая женщину тем, что ей требовалось.
Потом, когда Элиса задремала, Эбрима лежал без сна и вспоминал, как все случилось в первый раз.
Его привезли в Севилью на корабле работорговцев и продали отцу Карлоса десять лет назад. Он тосковал по дому и семье, был одинок и близок к отчаянию. Как-то в воскресенье, когда все домочадцы отправились в церковь, бабка Карлоса – Барни звал ее тетушкой Бетси, а Эбрима величал Элисой – наткнулась на него, плачущего в укромном уголке. К изумлению раба, она осушила его слезы поцелуями и прижала его голову к своей мягкой груди; истосковавшийся по простому человеческому участию, он тогда жадно накинулся на нее.
Эбрима понимал, что Элиса его использует, что она в любое мгновение может разорвать эти отношения, – понимал, но сам отказаться не мог. Ведь она была единственным человеческим существом, раскрывавшим ему объятия. Она дарила ему утешение все десять лет пребывания на чужбине.
Когда Элиса захрапела, он поспешил вернуться на привычную циновку.
Каждую ночь, прежде чем заснуть, Эбрима грезил о воле. Воображал, как возвращается в собственный дом, к женщине, которая была его женой, а вокруг прыгают их дети. В своих видениях он обладал кошелем с деньгами, честно заработанными деньгами, и носил одежды, которые сам выбирал и за которые сам платил, а не хозяйские обноски. Из дома он уходил, когда вздумается, и приходил обратно, когда заблагорассудится, и никто, никто не порол его за опоздание. Всякий раз он засыпал с надеждой увидеть сон об этих чудесных временах, и порою надежда сбывалась.
Он проспал несколько часов и пробудился с восходом солнца. Наступило воскресенье. Позднее он пойдет в церковь вместе с Карлосом, а вечером завалится в таверну, которой владел африканский раб-вольноотпущенник, и станет играть на те небольшие деньги, какие сумел скопить. Но теперь нужно кое-что сделать. Эбрима оделся и вышел из дома.