Столичная академия. Истинность не предлагать - стр. 20

Руками безо всякой защиты я схватила животное за клюв и приказала с неожиданной силой в голосе:

— Тихо.

Грифон попытался вырваться, но я лишь сжала его сильнее и с нажимом произнесла:

— Успокойся.

Мой взгляд не отрывался от его. И я могла бы поставить свою левую почку на то, что что-то происходило. Без понятия что. Потому как под этим моим взглядом грифон вдруг присмирел, сложил крылья и даже немного присел, чтобы мне было удобнее на него взбираться.

Вот это другое дело!

Рассмеявшись от накатившего облегчения в перемешку с нервным возбуждением, прокатившемся по телу, я вскочила на грифона, разместила сумку так, чтобы она не упала, проверила, что Фифику в ней комфортно, и крикнула:

— Но!

Под ошарашенным взглядом грифаря животное рысью выбежали из грифятни, с каждым шагом все набирая скорость. Свет утреннего яркого солнца ослепил меня после полумрака грифятни. А потом грифон разогнался и взлетел.

— На юг! — крикнула я, дергая перья на его шее вправо.

И он послушно повернул, маша крыльями и набирая высоту. А небо огласил его клекот. Все это время сердце в груди колотилось как сумасшедшее. Я не должна была опоздать на вступительные. Просто не могла.

Если бы я только встала сегодня пораньше, то конечно же ни за что не совершила такой безрассудный поступок, как оседлание чужого грифона. Это было просто опасно. Обычно прежде, чем лететь, с грифонами проводили по меньшей мере один день, а с некоторыми, особенно своенравными все два. Животное должно было пропитаться минимальной симпатией к своему всаднику и только тогда подпускал к себе.

Конечно же были исключения - верховные демоны. С их силой никакой грифон даже бы и не вздумал упрямиться, а подчинился бы и стал, как шелковый.

В связи с этим о причинах, по которым животное решило меня послушаться, можно было только гадать. Но я была склонна предположить, что это Высшие послали мне свое благословение, потому что поняли, что знатно налажали с брачной меткой.

Фифик в сумке запищал, и я бросила на него встревоженный взгляд.

— Что такое, малыш? Боишься высоты?

К этому моменту мы и правда поднялись высоко в небо, и вся столица оказалась, как на ладони. Я посмотрела вниз, и у меня захватило дух от этой красоты. Здания с ровными бежевыми крышами казались сейчас размером с виноградинку, а вымощенные булыжником дороги и катающиеся по ним самоходные кареты, напоминали суету муравьев в муравейнике. Но чем дальше на юг, тем причудливее и больше становились дома и шире улицы, то там, то здесь виднелись островки роскошных зеленых садов и парков, и всю эту красоту венчал императорский дворец.