Сто страшных историй - стр. 30
Я покосился на мальчишку. Нет, он не следил за мной с нетерпением. Не ждал, приплясывая, когда же ему вернут вожделенную куклу. Каори вела себя иначе: «Вы принесли мою куклу?!»
И еще:
«Носилась с ней, под одежду прятала. Не тронь, не попроси – сразу в рев.»
– Ты сам ее сделал?
– Ага!
– Отлично получилось. Ты не против, если я заберу твою куклу? Я хочу показать ее одному мудрому человеку. Он такими вещами очень интересуется. Я потом верну, не сомневайся!
– Да берите насовсем! – беззаботно махнул рукой Арэта, явно кому-то подражая. – Она все равно не ест. Я себе другую бабушку сделаю. Лучше!
– Спасибо. А тебе разве не жалко?
– Жалко, – Арэта насупился, потер кулачком замурзанную щеку. – Бабушку жалко. Холодная, не ест…
– Бабушку – это понятно. А куклу?
– Чего ее жалеть? Я таких сколько угодно наделаю! Берите.
Неловко вышло. Надо бы подарить что-нибудь мальчику в ответ, жаль, ничего подходящего с собой нет. Я-то думал, он в куклу обеими руками вцепится, а он: «Берите насовсем…»
Уже понимая, что в деревяшке нет ничего особенного, что вся связь с делом о кукле-талисмане пошла прахом, я бережно спрятал куклу в рукав кимоно. Показывать ее святому Иссэну, как я поначалу собирался, не было никакого смысла. Но не менять же на ходу собственное решение? Вернуть подарок мальчику? Это было бы оскорбительно для него и унизительно для меня.
– …Господин! Я закончила. Идемте, я вас отведу.
И сыну:
– Сиди дома, Арэта, со двора никуда не выходи. Понял меня?
– Да, мама.
В углу двора ожил Широно, заставив Асами охнуть от неожиданности.
3
Не по закону!
Когда мы подошли к кладбищу, с лилиями стало все ясно.
Три Лилии? Тридцать три, триста тридцать три… В весеннюю слякотную теплынь на кладбище выпал снег. Белый траурный цвет был здесь более чем уместен. Мне казалось, что для лилий еще рановато, но тут они цвели вовсю. Густой сладковатый аромат с прячущимися в нем бальзамическими нотками мешался с запахами дождя и сырой земли. Эта смесь ударяла в голову не хуже крепкого саке.
Меня даже повело в сторону, к краю дорожки, и я с трудом выровнял шаг.
Дождь шелестел по моему зонту, шляпам Широно и Асами, листьям и цветам. В каждом случае шелест был разный, его оттенки складывались в мелодию покоя и умиротворения. Удивительное дело, но здесь, в обители скорби, уныние, нависшее над Акаямой, без боя уступало место иному настроению. Во владениях смерти – свои правила, отличные от правил мира живых.
Сейчас я был даже рад этому.
Раскрывшиеся венчики линий с желтоватыми сердцевинами, покрытые слезинками дождя, походили на высыпавших на сушу бледных морских звезд. Некстати вспомнилась хиганбана, чей запах вел жертв в сети мстительного духа, а в итоге к гибели. Хиганбана ведь тоже лилия, только паучья. Кладбищенский цветок. Но нет, багровых цветов с длинными «ресницами», зловещих и прекрасных, нигде видно не было.