Сто страшных историй - стр. 11
Это, наверное, после саке. Выпил лишнего, на еду потянуло.
Надо поделиться с Широно. Ох, как трудно себя заставить! Колобок – ничтожная порция. Тут и одному мало! Зря я отдал Мэмору второй. Преодолевая желание проглотить весь остаток целиком, я отламываю от него совсем немножко, чтобы обмануть самого себя, сую в рот, а остальное протягиваю слуге. Он берет свободной рукой, благодарит. Я его не слышу. Что же я слышу?
– …ва́рите мешочки во второй раз. Затем варите рис, – мелкий старушечий шепоток лезет в уши, тычется цепким кулачком. – Приправляете уксусом, солью и лекарством от болезни легких[5]. Можете добавить моркови…
Как же хочется есть!
– …имбиря, маринованного в сливовом уксусе, и вареного корня лотоса. Набиваете рисом мешочки, посвящаете их божественной лисе Инари…
– Мне записывать рецепт, господин?
Гулкий бас Широно раскатом грома встряхивает кабинет. Вышибает чужие кулачки из ушей, заставляет тело содрогнуться. В низу живота откликается эхо, растворяет в себе чувство голода. Да что я, в самом деле?
– Какой еще рецепт? Ничего не записывай, здесь не поварская. Мэмору с Малого спуска, или Котонэ, если угодно – хватит нести околесицу! Все, что требуется, я услышал. Все, что необходимо, записал мой слуга. Сейчас мы отправимся в твое жилище для дальнейшего дознания. Ты меня понял?
– Поняла я, как не понять, – разносчик втягивает голову в плечи. – Чего тут понимать? Вы только не деритесь, я вас боюсь. У вас третьего колобка нет, а? Хоть крошку бы…
Ну да, Мэмору, ты все еще считаешь себя женщиной. К такому долго привыкаешь.
2
Цветы дня расцветают
– Мне тебя до праздника Обон[6] ждать?!
– Уже иду!
– Шевелись!
– Бегу, спешу! Вот только пирожок куплю…
Мы останавливались в который раз. Мэмору не мог пропустить ни одного уличного торговца. Прикончив пирожок, он, яростно торгуясь, купил брусок твердого «хлопкового» тофу, какой добавляют в тушеные овощи, и стал пожирать его прямо на ходу. Чавкал, давился, с жадностью глотал – и при этом умудрялся бурчать: кисловат, мол, и кусок мелковат, и где этот прохвост видел такие цены?!
Смотреть на чавкающего перерожденца было неприятно. Я старательно глазел по сторонам, пропуская мимо ушей ворчливое бормотание Мэмору. Земля па́рила под солнцем, не до конца просохнув после недавнего дождя. Влажный и теплый воздух был напоен ароматом глициний. Их соцветия клочьями вечерних сумерек свешивались через невысокие ограды. На смену глициниям, чье время уходило, спешили пушистые шары расцветающих гортензий: белые, розовые, небесно-голубые.
Само сложилось: