Сто лет СССР: современная историография - стр. 11

Брошюра «История русской революции до Брест-Литовска» имела большое политическое значение. По словам Уайта, она «подчеркивает идеологическую важность Октябрьской революции: именно от того, как произошло это событие, зависела легитимность советского режима. Это соображение продолжало действовать на протяжении всей советской эпохи и отличало историю Октябрьской революции от остальной российской истории» (с. 278). В первые годы советской власти этой парадигме написания истории Октября следовало и большинство других ведущих работ. В качестве примера Уайт приводит книгу Д. Рида «Десять дней, которые потрясли мир», опубликованную в 1919 г. Рид, подобно Троцкому, рассматривал события 25 октября как часть «длительного процесса передачи власти советам, а не как решающий день, в который большевики захватили власть». Этот подход подчеркивался и самим названием книги (с. 278).

К 1920 г. ситуация на фронтах Гражданской войны изменилась в пользу Советской России. Большевистский режим «больше не чувствовал себя в обороне и был готов перенести революцию в Западную Европу». Более того, большевики «верили, что они имеют право на преобладание в Коминтерне, потому что они и только они доказали, что знают, как совершить успешную революцию» (с. 279). Эти изменения влекли за собой и новую интерпретацию Октябрьской революции: инициатива в Октябре принадлежала не рабочим (на что указывали Троцкий и Рид), а партии большевиков, которая благодаря своему теоретическому и организационному опыту возглавила движение трудящихся, свергла капиталистическую систему и установила диктатуру пролетариата. Фактически она добилась того, к чему стремилась каждая социалистическая партия, и тем самым стала примером для всех. На этом постулате, пишет Уайт, основывалась «ленинская интерпретация Октябрьской революции», доказывавшая, что успех был обусловлен политическим и организационным опытом большевиков. Большевизм заключался в «строжайшей централизации и железной дисциплине», возник на «гранитном теоретическом фундаменте» марксизма и прошел через пятнадцатилетнюю (1903–1917) историю (с. 279).

Уайт подчеркивает, что ленинская интерпретация Октября «не была подкреплена никакими историческими работами, опубликованными к тому времени» (с. 279), но для Ленина было важнее ее обнародование и выведение на официальный уровень. Это видно из дискуссий Ленина с М. Н. Покровским и В. В. Адоратским о создании организации, занимающейся сбором и распространением материалов по истории партии большевиков и Октябрьской революции, чем в итоге стала Комиссия по истории Октябрьской революции и РКП(б) (Истпарт). Хотя Покровский считал более правильным рассматривать историю революции отдельно от истории партии, Ленин «настаивал на том, чтобы обе функции были возложены на одну и ту же организацию, таким образом, встроив в саму ее структуру идею о том, что партия большевиков ответственна за успех первой пролетарской революции» (с. 279). Создание Истпарта «привело к выделению области особого идеологического значения и выведению ее из сферы академического исторического изучения», а сотрудники Истпарта «были выбраны не за их историческую ученость, а за их политическую надежность» (с. 277). При этом остальная часть российской истории, включая социальные и экономические условия, приведшие к революции 1917 г., была оставлена для научного исследования.