Сто лет одиночества - стр. 9

Наконец он очутился на том месте, где Мелькиадес обычно ставил свой шатер, но нашел там только меланхоличного цыгана из Армении, который по-испански рекламировал напиток, превращающий человека в невидимку. Цыган только что осушил рюмку какой-то янтарной жидкости, когда Хосе Аркадио Буэндия ринулся к нему, расталкивая жаждущих чуда завороженных зевак, и успел задать ему свой вопрос. Тот объял его рассеянным удивленным взглядом и превратился в лужу вонючей клубящейся смолы, над которой воспарил отзвук слов: «Мелькиадес умер». Хосе Аркадио Буэндия стоял как вкопанный, стараясь осмыслить услышанное, освоиться с горем, пока люди не рассеялись в поисках нового чудодейства, а лужа, оставшаяся от меланхоличного армянина, не выгорела до последней капли. Позже другие цыгане подтвердили, что Мелькиадес погиб от желтой лихорадки в прибрежных топях Сингапура, а его тело брошено в море у берегов Явы в самом глубоком месте. Детей не тронула эта новость. Они приставали к отцу, чтобы он показал им диво дивное мудрецов из Мемфиса, о чем гласила надпись над входом в один из шатров, который, как говорили, принадлежал когда-то царю Соломону. Дети так теребили отца, что Хосе Аркадио Буэндия заплатил тридцать реалов и повел их в шатер, где великан с бритым черепом и волосатым торсом, с медным кольцом в носу и тяжелой цепью на щиколотке охранял большой пиратский сундук. Когда великан открыл крышку, из сундука дохнуло холодом. Внутри лежала одна большая прозрачная глыба, сплошь пронизанная иглами, падая на которые сумеречный свет дробился на мириады многоцветных звезд. Смутившись, зная, что дети ждут разъяснений, Хосе Аркадио Буэндия нерешительно пробормотал:

– Это самый большой в мире бриллиант.

– Нет, – возразил цыган. – Это лед.

Хосе Аркадио Буэндия, ничего не поняв, потянулся к глыбе, желая ее потрогать, но великан отвел его руку. «За это еще пять реалов», – сказал он. Хосе Аркадио Буэндия уплатил деньги, опустил пальцы на лед и держал их так несколько минут, а его сердце наполнялось страхом и восторгом от приобщения к тайне. Не говоря ни слова, он отдал еще десять реалов, чтобы его сыновья познали неописуемо странное ощущение. Хосе Аркадио-младший не захотел. Аурелиано, напротив, шагнул вперед, протянул руку, но сразу же ее отдернул. «Оно жжется!» – воскликнул мальчик в испуге. Но отец его не слышал. Потрясенный реальностью чуда, он в тот момент не помнил ни о крахе своих сумасбродных планов, ни о теле Мелькиадеса, брошенном на съедение спрутам. Он заплатил еще пять реалов, положил ладонь на лед, как на Библию, и, словно давая клятву в суде, произнес: