Стиратель - стр. 28
Глава 9
Вскоре заскрежетал ключ, открылась дверь. Милиционер: – Иванов, на допрос!
Следователь уже был на месте и, молча, испытующе смотрел на меня. Я не поднимал глаз.
– Чем недоволен, Иванов, кормёжка плохая? – цинично спросил он.
– Фашистскими методами дознания! – ответил я, – не милиция, а настоящее гестапо!
– А что же нам делать, если не хотел сказать правду! На коленях уговаривать тебя! А так, видишь, и ты невредим, и мы всё знаем! Я не понимаю одного, Иванов, зачем ты скрывал то, к чему не имеешь никакого отношения?
– Я не доверял вам и сейчас так же думаю!
Дознаватель нахмурился, сжал губы. – "О-о, ты, Зиночка, на грубость нарываешься и всё обидеть норовишь!" – невнятным тоном продекламировал он слова из песни Вл. Высоцкого, – но, приступим к делу.
Достал из папки лист и произнёс: – Это твои показания, прочти и подпиши.
– Это то, что вытянули из меня, когда был в беспамятстве? Мало ли, что я тогда говорил! Не помню! Ничего не буду подмахивать! А на суде доложу о ваших методах допроса!
– Да ты прочитай, там нет ни слова о том, что ты рассказал. И этого никто не слышал. Здесь написано о том, что ты сообщал ранее: не видел ничего и не знаешь! О другом не хочешь говорить. Мы называем таких "отказниками". Пойдёшь по лёгкой статье.
– Всё равно не буду подписывать!
Следователь взял листок, положил в папку.
– Ну, что же, твоё право. Но этим ты ничего не достиг. Я сдаю дело в суд.
– Требую адвоката! – вспылил я.
– Его не будет, – отрезал дознаватель, – он отказывается работать с тобой из-за того, что ты говоришь ему неправду. Такова суть их труда. Ему не на чем строить свою линию защиты. Такие вот дела, брат.
– Я вам не родственник! – огрызнулся я, – и никогда им не буду. Они не издеваются друг над другом!
– Знаешь, что, учитель, – взорвался следак, – ты достал меня! Я помогу тебе устроиться в такое место, где тебе преподадут и научат иным жизненным урокам. Там запоёшь по-другому! Конвой! – крикнул он. – В камеру!
Две недели я "сидел на якоре", ждал судебного процесса. Ко мне не допускали никого, лишь получал передачи от мамы. Что я только не обдумал за это время! Мысли роились, словно пчёлы, но ответ напрашивался один: "Работники милиции всё-таки сговорились и поделили "общак" на троих. Следователь, после моего невольного признания, видимо, прижал козлов, и они взяли его в долю. Теперь им выгодно, чтобы о деньгах не знал никто, а меня, свидетеля, в тюрьму! Потому он и пошёл в попятную, как бы принял показания первых допросов.
Тем самым, они "переводят стрелки" на меня и бандиты будут продолжать думать, что их присвоил я, и теперь не отстанут в этом вопросе. Как докажу, что хотя и был там, но не брал?" Я понимал, что меня ждёт нехорошее будущее. Но не предполагал, что оно будет таким безжалостным и жестоким по отношению ко мне, невиновному. Ах, Артём, Артём, вы не представляете, какой невероятной может быть действительность! Мы везде кричим: правда, суд, пытаемся что-то доказать, надеемся на справедливость, но всё это фикция! Два-три человека, обладающие законной властью, могут сделать всё, что угодно и так представить дело, что общество отвернётся от тебя. А потом, уже не важно, что будешь говорить, доказывать кому-то: я не такой, меня оклеветали! Ты уже с тавром! Большинство будет "понимающе сочувствовать", но мнения своего уже не изменит! Судили, значит было за что! Такова логика множества наших людей". Но, посмотрите, за окном стемнело, а мы ещё не ужинали.