Стильная жизнь - стр. 57
– Алечка, извини меня. – Он улыбался, наблюдая ее возмущение. – Извини, милая, я же тебя просто дразню как маленькую, неужели не замечаешь? Ну, нравится старому цинику видеть, как загораются твои чудесные глазки!
– Старому… – Аля невольно улыбнулась, глядя, какую умильную гримасу он скроил и как переливчато сияют при этом его глаза. – Не такой уж ты старый!
– Тебя-то чуть не вдвое постарше, – возразил Илья. – Так что слушайся дядю, малыш, дядя плохому не научит!
Он рассмеялся собственным словам, и Аля вместе с ним. Смех у него был такой же, как голос – глубокий и красивый, без пошлого хихиканья и всхлипов.
– А куда мы идем? – спохватилась Аля.
– Ты же сказала, что не торопишься. Мы с тобой гуляем, разве плохо?
– Хорошо. – Аля вскинула на него глаза. – Мне очень нравится с тобой гулять…
– Мне тоже, – кивнул Илья. – Так что нам ничего не мешает гулять вдвоем сколько вздумается. Я даже специально освободил себе сегодняшний вечер, чтобы совсем уж ничего нам не мешало.
Он сказал это как-то мимоходом, но сердце у Али забилось быстрее – как это и раньше бывало, когда он говорил, что делает что-нибудь ради нее…
Это было так интересно – гулять с ним по Москве! Аля почувствовала себя чуть ли не провинциалкой, хотя всю жизнь прожила в центре. Но раньше ей как-то безразличны были старые улочки и переулки. Может быть, потому что она все время думала о будущем, которое с этими старыми улицами никак не было связано, и ей было не до архитектуры.
Впрочем, Илья и не рассказывал ей об архитектуре Москвы. Он рассказывал о людях, которые жили здесь прежде и живут теперь.
Пройдя какими-то дворами прямо от бульвара, он показал ей дом, в котором жил Мейерхольд.
Потом он показал ей дом Нирнзее с башенкой на крыше, в котором тоже кто только не бывал; от волнения она забыла имена, которые он назвал, все до единого.
Потом они прошли в обратную сторону по Тверской улице и остановились у дома Фадеева, которого, оказывается, хорошо знал отец Ильи.
– Папа тогда, конечно, молодой был совсем, – сказал Илья. – Но помнит его прекрасно. У него вообще память феноменальная, не актерская какая-то: ничего не выбрасывает из головы, и куда только все помещается! Я, помню, в детстве в магазин «Грузия» бегал за конфетами и боялся мимо этой подворотни ходить, – вдруг улыбнулся он. – Мне почему-то казалось, что Фадеев здесь и застрелился, прямо в арке… Очень уж она мрачная!
Але тоже показалось, что Фадеев застрелился в этой подворотне; она даже поежилась от невольной дрожи. Тем более что к вечеру похолодало и ей стало прохладно в счастливом пиджачке-»болеро», под который был надет все тот же топик на тоненьких бретельках.