Стихотворения. Проза - стр. 51

Звуколюбец, душемутитель,

Мирабо фортепьянных прав.

– Разве руки мои – кувалды?

Десять пальцев – мой табунок!

И вскочил, отряхая фалды,

Мастер Генрих – конек-горбунок.

Чтобы в мире стало просторней,

Ради сложности мировой,

Не втирайте в клавиши корень

Сладковатой груши земной.

Чтоб смолою соната джина

Проступила из позвонков,

Нюренбергская есть пружина,

Выпрямляющая мертвецов.

– Нет, не мигрень, но подай карандашик

                                                                        ментоловый, —

Ни поволоки искусства, ни красок пространства

                                                                         веселого!

Жизнь начиналась в корыте картавою мокрою

                                                                        шёпотью,

И продолжалась она керосиновой мягкою

                                                                        копотью.

Где-то на даче потом в лесном переплете

                                                                        шагреневом

Вдруг разгорелась она почему-то огромным

                                                      пожаром сиреневым…

– Нет, не мигрень, но подай карандашик

                                                                        ментоловый, —

Ни поволоки искусства, ни красок пространства

                                                                        веселого!

Дальше, сквозь стекла цветные, сощурясь,

                                    мучительно вижу я:

Небо как палица грозное, земля словно

                                    плешина рыжая…

Дальше – еще не припомню – и дальше как

                                    будто оборвано:

Пахнет немного смолою да, кажется, тухлою

                                                      ворванью…

– Нет, не мигрень, – но холод пространства

                                                      бесполого,

Свист разрываемой марли да рокот гитары

                                                      карболовой!

Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья

                                                                        и дыма,

За смолу кругового терпенья, за совестный деготь

                                                                        труда.

Как вода в новгородских колодцах должна быть

                                                           черна и сладима,

Чтобы в ней к Рождеству отразилась семью

                                                      плавниками звезда.

И за это, отец мой, мой друг и помощник мой

                                                                        грубый,