Стихийник: Сердце бури - стр. 33
– А как руна выбирает, кому ты будешь служить?
– Правил нет. Она может в любой момент сделать выбор и призвать.
– Так вот как руна оказалась у моего отца! Она просто у него появилась?
Понимание, что ее спас случай, стало неожиданным и слегка горестным.
– Значит, твое проклятие – исполнять чужую волю? И отказать ты не в состоянии…
– Умная девочка, – язвительно похвалил альх. – Когда руна скрепляет незримый договор, мои чувства стираются. Границ того, что я хочу и что ощущаю, больше нет.
Мужчина резко перевернулся и подмял под себя Эйлин, крепко удерживая ее руки над головой.
– Это значит, что я буду постоянно хотеть пить, но, сколько бы ни выпил, не утолить мне жажды. Это значит, что я буду чувствовать голод, но, сколько бы изысканных блюд не съел, не утолить мне терзаний чрева. – Девушка от боли в запястьях обеспокоено заерзала, но, как заворожённая, продолжала смотреть на свое тревожное отражение на дне серебряных глаз. – Это значит, – голос мужчины стал совсем низким и рычащим, – что я буду чувствовать похоть, но, сколько бы блудниц меня ни удовлетворяли, не усмирить им яростного огня в моей крови. – Мужчина наклонился и ненасытно примкнул к приоткрытым устам, с испуганным выдохом воруя последние крупицы исцеляющего света и невообразимо правильно ощущая под собой мягкие формы обнаженного женского тела.
– Но и не это самое страшное, – продолжал он, – а то, что когда я под чарами руны, я перестаю ощущать потоки силы. С каждым днем, затраченным мной на выполнение задания, мои потоки истончаются, я перестаю чувствовать стихию и не могу ею в полной мере управлять. Надеюсь, ты уловила, в чем заключается ирония моего проклятья? Я не имею права не исполнить желание, ведь это будет последнее, чего я захочу в жизни. Время меня истощит, и я погибну.
– Это ужасно… – Эйлин всхлипнула и бросила на него жалостливый взгляд.
Словно уколотый жалом, Райнхард скривился и, поднявшись на ноги, стал спешно одеваться. Для него ее жалость была оскорбительна. Словно он какой-то урод. Момент беззаботного спокойствия был безжалостно разрушен. И чем дольше она буравила его спину молчаливым взглядом, тем больше он злился. На себя, за чрезмерные откровения. На девушку, что не скрывала своих чувств. На ее отца, что оставил девицу без присмотра на попечении зверя. На руну, что оставалась безмолвной и не спешила призвать его к очередному счастливчику, чье желание нужно исполнить.
– Райнхард, прости! Я не желала тебя обидеть, мне просто сложно представить… Теперь я понимаю, почему мое исцеление на тебя тогда не подействовало. Мой отец не отдал тебе руну и, тем самым, не аннулировал ваш договор. Хворь была не в ране, а в невозможности дотянуться до потока твоей силы.