Стигал - стр. 19
Почему-то я с неким раздражением вспоминаю жизнь в Туркмении. Хотя на самом деле это было, пожалуй, самое счастливое время. Конечно, если не считать мое настоящее и будущее. Последнее я не внушаю сам себе и не пытаюсь своим самообладанием кичиться. Просто я твердо знаю – судьба есть судьба, от нее никуда не уйдешь. А может, что посеешь… А что я посеял? Всю жизнь в труде, в заботе о семье. За годы, что я был в Туркмении, лишь четыре раза выезжал в родные горы. И каждый раз первым делом – к роднику: еще течет, зовет, услаждает и гортань, и взор, и слух… А напьюсь живительной воды, что с тающих ледников по подземным коридорам на мой родовой надел специально поступает, посмотрю кругом, и дух захватывает – не просто жить, а летать хочется. Вот так и хочется разбежаться под наклон и прямо со скалы в бесконечное ущелье орлом полететь. Как хотелось! Как хочется! Особенно когда вспоминал эту просоленную жесткую воду Красноводска, эту несносную жару, эту бескрайнюю пустыню и это бескрайнее море. Это однообразие так угнетало. А жил. Жил, потому что дети. Я ведь их тоже любил, лишь о них думал. Сам сирота, я так за них волновался, все помыслы о них, все им. А дети у нас почти погодки. Старший родился в 1979 году, через полтора года второй сын, Младший – так мы его называли, а потом дочь, моя любовь и краса, и с первого дня у нее был такой звонкий, хрустальный голосок, как у моего родного родника, что я ее так и назвал – Шовда![2] Моя жена, как я уже сообщал, все время грезившая сценой и артистической карьерой, теперь вынуждена была думать о детях. К тому же в небольшом Красноводске как такового и театра нет, лишь заводской дом культуры, куда она попыталась устроиться на работу, – но я запретил. Тогда ее песни зазвучали на кухне и даже с балкона – соседи были в восторге. Однако и на балконе петь я ей запретил. К тому же, хотя я и не особый знаток, мне казалось, она талантом не обладала. Но и она угомониться не могла, вдруг предложила устроиться на работу в детсад, где были наши дети. Эту идею я поддержал, хотя позже выяснил, что в садик она принята как музыкальный работник. Как она могла обучать пению, если сама закончила лишь один курс (замуж вышла) музыкального училища, на гармошке чуть играет и, по-моему, знанием нотной грамоты особо не блистает. Зато она как-то воскликнула: «У нашей дочери абсолютный слух – я сделаю из нее великую певицу!» На это открытие я даже не обратил внимания, а жена попросила меня купить фортепиано. Откуда фортепиано в маленьком городке? И вот жена как-то попросилась съездить в Ашхабад, а через пару дней у нас в доме появился черный лакированный инструмент. И мне было очень приятно, что дочь полюбила вначале бренчать, потом как-то заиграла, а далее и репетитор стал к ней приходить. На эти музыкальные пристрастия женской половины семьи я особого внимания не обращал, а вот жена заявила, что в этой дыре даже музыкальной школы нет, и как предложение: