Стерва. Десять главных правил моей жизни - стр. 8
После чего по офису пошли гулять странные байки о проклятом главном редакторе, которой не суждено найти себе подходящего мужа и завести нормальную семью. Последние полгода я окончательно ушла в работу, махнув рукой и на злые языки, и на собственное счастливое семейное гнёздышко, о котором мечтала в детстве. Несколько недель назад отцу надоело моё одиночество, и он обещал на ближайшей конвенции журналистов познакомить меня с выдающимся акулой пера – Манхэттен. Меня это на целый краткий миг заинтересовало, пока я не вспомнила Костю и нашу суровую дружбу до гроба.
Так мои последние мечты рассыпались о скалы реальности городских джунглей. Ничего так не прочищает мозги, как пятый штамп в паспорте. И, наверное, сейчас я была благодарна всем святым в этом мире, что так и не сменила ни разу фамилию. Я смогла отстоять своё право и не пошла на поводу у общественного мнения и традиций прабабушек и прадедушек. В первом случае это было связано с кучей бумажной волокиты, на которую просто не хватало времени, в последующих с горьким опытом первого неудачного брака.
Стоило мне сделать очередной глубокий вздох, как усталость и неведомая сила надавили на грудь, вытесняя последние остатки спасительного кислорода. Словно я не мстить должна, а помереть прямо тут на столе. Как же так, я только порадовалась, что смогла выжить после аварии, и вот меня пытаются прикончить, не дав даже оклематься.
Все тело пронзила боль, теперь я ощущала, как буквально каждый нерв оголился и раскрылся, принимая на себя давление раскалённых игл. Шоковые разряды электричества заставляли даже обездвиженное, почти окаменевшее тело выгибаться в жутких приступах. Такие судороги мне ещё ни разу в жизни не доводилось переносить. Складывалось ощущение, словно меня резали раскалённым ножом и без малейшего наркоза. Хуже просто быть уже не могло.
Едва подумала об этом, как кислород вновь наполнил лёгкие, и я смогла дышать, уже равномерно и более полно. Только передо мной встала очередная проблема, и кровь в венах словно закипела в одночасье. Тело зажгло изнутри пылающим негасимым пламенем, которое огненной волной растекалось от самого сердца, повышая мою и без того нездоровую температуру до совсем уж заоблачных высот.
Я уже прощалась с жизнью, понимая, что порог жизни у человека всего сорок один градус, после которого кровь просто с невероятной скоростью начинает сворачиваться в сосудах. Только вот я уже минут пятнадцать лежу, почти неподвижно корчусь и даже не понимаю, что у меня в венах течёт: кровь или раскалённая до предела лава. Помирать я, кажется, не собиралась, даже несмотря на дикую боль и агонию в многострадальном теле.