Стерлитамакская трагедия - стр. 11
Русская печь с полатями, по обычаю, стояла близко ко входу в жилую часть дома, чтобы удобнее было подносить дрова, воду и выносить золу. Сухие припасы, а зимой и замороженные продукты хранились в сенях, прочие продукты, овощи – в погребе, в котором на лето устраивали ледник. Ранним утром, пока все ещё спали, Любовь Александровна хлопотала у печи, выбегая в сени за всем необходимым, стараясь не шуметь. Чтобы успеть протопить печь, поставить самовар, приготовить завтрак, вставать приходилось затемно. Александр Александрович уходил на работу очень рано, путь не близкий, почти 3 километра пешком. Выходили из дома на восток, навстречу солнцу, за рекой ясно просматривался величественный шихан Шах Тау, ещё не тронутый “разработчиками”.
Чтобы семья ни в чём не нуждалась, прадед брал подработку на дом. В те времена каждый настоящий мастер имел домашнюю мастерскую. Северо-западный угол дома имел пристройку, которая использовалась в качестве столярной мастерской, где он изготовлял мебель на заказ. Очень вероятно, что кое-что из этой мебели возможно и сейчас отыскать в нашем городе, по крайней мере в краеведческом музее.
Эту мастерскую я ещё застал. Хорошо помню полный набор старинных столярных инструментов: рубанки, фуганки, пилы с рукоятками в виде рыбьих хвостов, стамески, складную деревянную линейку с бронзовыми деталями, коловорот, цельнодеревянный верстак, чугунную печку-буржуйку. Папа мой самостоятельно освоил ремесло и мастерил в этой мастерской весьма приличную мебель. Кое-чему и меня научил. Когда родился мой младший брат, папа перестроил мастерскую в детскую комнату, где мы с братом и жили, спокойно и счастливо.
У юго-западного угла дома высился красавец тополь с пышной кроной, летом, в самое жаркое время суток, тень от него падала на дом. Фруктовых садов в степном городе Стерлитамаке в то время ещё не было. Перед домом простиралась лужайка, покрытая травой-муравой.
Дом стоял в северном конце улицы, в глубине от красной линии. Дальше к северу начинался пустырь, за ним – Ярмарочная площадь, где два раза в год, зимой и осенью, проводили широкие ярмарки, на которые съезжались жители окрестностей и торговцы из дальних городов и весей, включая иностранных гостей. Улица Набережная была тупиковой, посторонние там не гуляли, транзитный транспорт не проходил.
В те годы было принято принимать гостей и посетителей чрез парадный вход (при советской власти их постепенно почти все заколотили), цепных псов и их шумной реакции на чужаков не было. На ночь окна обязательно наглухо закрывали сплошными деревянными ставнями с железным засовом, таким образом, что открыть снаружи их было невозможно, равно как и подглядывать в закрытые окна. Парадную дверь изнутри закладывали крепкой доской, по-тихому открыть её снаружи также было невозможно. Единственный подход к дому хорошо просматривался, Ашкадар – в 200 метрах, за Ашкадаром – глиняные карьеры гончарной мастерской. В случае опасности можно было легко скрыться, отсидеться. За домом простиралась лощина – бывшее русло Ашкадара, за ней – обширный конный двор с выходом на Старо-Ашкадарскую улицу (ныне Халтурина), ещё один путь к отступлению. Дом Ивлевых был идеальным местом для секретных встреч революционного подполья.