Степная сага. Повести, рассказы, очерки - стр. 24
– Прости, мама, я тоже забыл, что Квитку продали. По старой памяти сморозил… Попью чайку с хлебом и абрикосовым вареньем.
– Узвар из сушки есть, пирожки с курагой. Зараз достану из погреба и жерделовое варенье.
– Да я сам, мамуля. Только ключ от погребицы дай.
– Мы ж не замыкаем никогда. Замок только наброшенный. А выключатель справа на дверной коробке.
– Помню.
Через несколько минут Валентин привычно расположился на широкой лавке возле обеденного стола и с аппетитом поглощал испеченные матерью пирожки, ел янтарное абрикосовое варенье и запивал душистым компотом из сушеных яблок, груш и вишен. Коротко сообщал столичные и домашние новости, без волнительных подробностей.
Оксана Семёновна сидела на табуретке возле не остывшей еще печки, благостно опустив натруженные руки на колени, и завороженно любовалась сыном, слушая и не очень-то вникая в его отрывочную информацию. Ее смуглое, немного опухшее лицо с карими глазами, от которых солнечными лучами разбегались улыбчивые морщинки, было умиротворенным и светилось нескрываемым материнским счастьем.
– Папа, ты не спишь? Слышишь меня? – Валентин наклонился над отцом и взял его изможденную руку, перевитую синими жилами вен, в свою ладонь, покачал ее из стороны в сторону. – Я Валентин, твой младший сын.
Он увидел, как дрогнули веки глубоко запавших глаз и по бледно-серому лицу пробежала виновато-радостная гримаса. Непослушные веки, как заржавевшие железные створки, с трудом разошлись, и на сына из подслеповатых, окантованных краснотой глаз устремился ощупывающий взгляд.
Сначала шевельнулся острый кадык на шее, потом напряглись бесформенные синюшные губы и из них вырвался сиплый полушепот:
– Ты приехал, сынок?
Отец попытался сжать руку сына, но только едва заметно качнул ее, на большее сил не хватило. Его глаза подернулись маслянистой пленкой подступивших слез:
– Слава Богу, встретились! А я уже не надеялся увидеть тебя.
Валентин приник щекой к многодневной колкой щетине на лице отца, бережно обнял его за плечи. Чтобы скрыть волнение, проговорил излишне бодрым голосом:
– Здорово, батя, здорово! Да разве мог я не приехать, когда такую тревожную телеграмму про твою болезнь получил?
– Всяко бывает. Мы с матерью дюже переживали, что ты мог погибнуть под бомбежками в том горемычном совете.
– Обошлось без бомбежек, отец. Из бронетранспортеров и танков постреляли, это было. Но, как видишь, живой и невредимый.
– Ну и славно. Подыми меня трошки выше, а то плохо вижу тебя. В тумане все… Так лучше. А чего же ты не в форме?
– Да я же в отпуске. Форма на службе надоела.