Стена - стр. 4
и, самое главное, Марине – за помощь,
консультации и ценные советы.
Отдѣлъ 1
Пером и шпагой (1609. Июль – август)
Азов славен, Смоленск грозен.
Народная поговорка
Неудачный день (1609. Август)
Всадник гнал коня до самой городской стены и лишь у ворот заставил себя натянуть поводья. Выезжая из города, он даже голову опустил – казалось, стражники обязательно заметят его бледность и лихорадочные глаза и прикажут остановиться. Но солдаты даже не посмотрели на проезжего: мало ли их тут шастает взад-вперед. Время ночной стражи не наступило – мост опущен, решетка ворот поднята – ну так и пускай себе едет с Богом… Несет куда-то из города на ночь глядя, но это ведь не наше дело, правда? В Северной Вестфалии[1] хватает придорожных трактиров, чтобы найти ночлег.
Проехав шагом по мосту, путник вновь пустил коня галопом. Небо из синего делалось бледно-лиловым, дорога тонула в вечернем сумраке, с реки наползали белесые полосы тумана.
Когда всадник решился оглянуться, городских стен уже не было видно. Только громадная башня Кёльнского собора с торчащим из нее краном маячила на горизонте. И позади, и впереди не слышалось ничего, кроме ленивой переклички пичуг в окаймлявшей дорогу роще да мерного плеска весел – Рейн не спал ни днем ни ночью.
Погони вроде не было – стук копыт ему лишь почудился. В очередной раз почудился…
Ну и слава Богу.
«В конце концов, – подумал беглец, – ведь никого, ни одной живой души рядом не было… А если кто смотрел в окно, разве мог меня разглядеть? С чего я вообще решил, будто за мной будет погоня?!»
Тут ему стало ужасно досадно. Вот уж показал отвагу, нечего сказать! Бежал, как нашкодивший мальчишка… Хотя. Кто это сказал: «лучше позорно бежать, чем храбро болтаться на виселице»? Кто-то, верно, из великих европейских умов. И никогда ведь не докажешь, что не ты напал, а на тебя напали. Как говорят, опять же – были ложки, не было ложек. Судье не объяснишь.
– Господи, спаси и сохрани! – прошептал беглец и размашисто перекрестился.
Так или иначе, все обошлось – если не считать того, что приходится теперь скакать среди ночи неведомо куда, чтобы поскорее покинуть не только Вестфалию, но и вообще Священную Римскую империю…[2]
А ведь день начинался прекрасно.
На рассвете он въехал в эти самые ворота и оказался в вольном городе Кёльне. Он был и не был похож на прочие европейские города. Каким-то хитрым образом в нем соединились возвышенная, строгая чистота готической старины, деловитая практичность суетного семнадцатого века и веселость совсем не немецкого, а скорее южного города. Запрокинув голову, молодой путешественник чуть не час простоял возле громады Кёльнского собора. Его возводили уже несколько столетий, но пока из двух башен построили только одну – и ту наполовину. Стрела подъемного крана