Стеклянный занавес - стр. 63
Они забрали из номера собранные накануне чемоданы, и Валя протянула Эльзе большой пакет с русскими сувенирами: водкой, шоколадом, матрёшками и павловопосадским платком. Но та отскочила, как от змеи, и сказала, что дорожит своей работой.
– Обидите, если не возьмёте! – стали уговаривать Валя с Викой.
– Администратор увидит, что выхожу от вас с пакетом, и сообщит в мою компанию, – объяснила Эльза.
– Сами понесём его до машины! – хором заорали Валя с Викой.
– Мой русский муж тоже не понимал, почему на работе нельзя подарки…
– Всё время вспоминаете его, – сказала Валя. – Мне кажется, вы были счастливы вместе.
– Мне нравится моя жизнь, моя работа, моя свобода. Я ценю это выше любви. Моя фамилия Сегел – она означает «парус»! Никогда не делюсь своей жизнью, не приглашаю домой, у нас это не принято, – смутилась Эльза. – Но с вами иначе. И я почувствовала, что тоже хочу иметь дочь. Пусть не такую взрослую, но именно дочь-подругу.
Валя с Викой переглянулись. Они умели говорить одними глазами и сейчас проговорили ими, что Эльзе не нужно знать, как они оказались вместе.
– Я позвонила психологу, который рассказывал про «лиану смерти», – сказала Эльза. – Он знает про терапию через «прошлые жизни», он даст мне адрес профессора из Амстердама. Я думала, вы шутите, но теперь поеду в Амстердам, чтоб понять свою историю с русским мужем.
– Лучше в Москву. Мы вам организуем регрессионную терапию.
– В Россию? – испуганно вскинула Эльза глаза. – Но ведь там так опасно!
И Валя с Викой расхохотались на всё унылое шоссе, ведущее к аэропорту.
В полёте Валя оценила, насколько отдохнула от навалившегося после продажи квартиры в родном городке, от Ады, от внимания на улице. Ещё теснее ощутила необъяснимое родство со Скандинавией, хотя и споткнулась о то, от чего в Хельсинки страховала Соня.
Стокгольм был третьим в её жизни большим городом после Москвы и Хельсинки. Хельсинки казался нарисованным акварелью на стекле, а Стокгольм наваливался каменной глыбой.
Была в нём, как сказала бы Юлия Измайловна, «усталость материала». Он был какой-то стариковский. И люди словно вбитые в камень гвозди.
Мать загнала их с дороги за накрытый стол в кухне и озабоченно спросила:
– Ну, как там люди живут?
Было видно, что на самом деле хочет спросить «что привезли?». Валя с Викой предложили ей открыть чемоданы и ели под восторженные охи и ахи, несущиеся из большой комнаты.
Мать влетела в кухню в напяленном на халат кардигане:
– На рынок завтра надену. Рукав-то не короток?
– Это, бабуль, фасон такой, – успокоила Вика.
– А вот, доча, который после Юрика с тобой жил, в газете написал, мол, разглядел в массажистке звезду.