Стеклянный Джек - стр. 60

по которым я никогда не должен попасть в руки правоохранителей. Когда они поместили меня сюда, то сами не поняли, что сделали. Вот он я, здесь. Во второй раз мне так не повезёт. И второго раза не будет.

Гордий сделался очень серьёзным.

– Какой же я был дурак, – сказал он тихим, монотонным голосом. – Всё это время ты твердил, что уйдёшь отсюда. Но ты имел в виду не побег, вот в чём дело! Ты говорил об… уходе. То есть о… самоубийстве. Об убийстве себя самого!

Жак посмотрел на его большое, одутловатое лицо.

– По твоим же словам, – сказал он, – нам не стоит беспокоиться о самоубийстве. Ты ведь решил, что эти трое нас в любом случае прикончат.

Гордий начал смеяться, потом смолк и вдруг ужасно опечалился.

– Я чувствую себя вдвойне дураком из-за того, что не понял тебя, – горестно проговорил он. – Наверное, я так сильно надеялся выбраться из ящика, что готов был поверить во что угодно.

Жак улыбнулся.

– Продержись до конца срока, – сказал он. – И гонгси увезет тебя отсюда навсегда. Уж ты-то можешь на это надеяться!

Внутри Лами 306 всё ещё было холодно, и процесс гниения сильно замедлился, но возле синтез-ячейки и поблизости от светошеста кровь свернулась и через какое-то время начала вонять. Марит приказал Гордию и Жаку избавиться от зловонной субстанции, но с запахом они ничего не смогли поделать.

Время почти пришло, да, время почти пришло, и Жак как будто застыл на острие иглы. Почти. В этом слове забавным образом сочетались незавершенность и наставление чтить ближних своих, но, в сущности, ни то ни другое не являлось обязательным.

А потом, вполне естественным образом, время и в самом деле пришло. Оно явилось без принуждения, без спешки: деталь в механизме встала на своё место. Головоломка сложилась, её решение стало вдруг простым и понятным.

Всему своё время.

Давиде и Марит бурили в дальнем конце коридора. Мо был в своей комнате, Жак и Гордий – в главной пещере. Когда появился Мо, Жак сразу понял, что ему нужен секс.

– Давай, Бегунок, – приказал он. – В мою комнату. Не хочу, чтобы божонок смотрел.

Внутри у Жака не то щёлкнуло, не то хрустнуло: последнюю соломинку долой. Он не сломался. Просто что-то встало на своё место. Он ведь, в конце концов, так долго ждал. Не одиннадцать лет, конечно, и всё-таки прошло довольно много времени. Направляясь следом за Мо в камеру, высеченную в скале, он выудил один из стеклянных осколков, спрятанных в волосах. Собственная шевелюра, всклокоченная и грязная, казалась скользкой и отвратительной, будто клубок щупальцев.

Что в ящике?

Сомнение.

Есть ли у сомнения другое имя?