Стеклянная женщина - стр. 8

Небо над головой походило на широко раскрытое голубое око. Ближе к полуночи оно бледнело, и солнце уходило за край горизонта, а потом в одно мгновение выныривало снова, расплескивая слабый молочный свет.

Вдали распласталась над землей покатая вершина Геклы. Она выплевывала в небо дым и пепел, а временами извергала черные камни и лаву, погребая под ними землю и людей на мили вокруг себя. Геклу издавна называли вратами в ад. Исландцы боялись ее, и многие предпочли бы умереть, чем поселиться поблизости. Однако Роуса и представить себе не могла жизни в другом месте.

Ведь тогда она была бы вынуждена расстаться с мамой. И с Паудлем.

Роуса стиснула в пальцах горстку земли и вдохнула запах черного мертвого пепла, день за днем обещавшего, что горы останутся здесь навсегда.

Было что-то успокаивающее в этой их строптивой непреклонности. Горы прогоняли мысли о призраках и духах. Прогоняли мысли об отъезде.

Два дня спустя к ним в дверь постучали. Роуса сразу поняла, кто это: в Скаульхольте никто никогда не стучался.

Она не стала ничего рассказывать маме ни о церковной службе, ни о широкоплечем незнакомце и теперь, услышав стук, застыла на месте.

Сигридюр пошевелилась, закашлялась и окинула дверь мрачным взглядом, как будто это дверь была виновата в том, что ее разбудили.

– Святые угодники! – пробурчала она. – Открой, Роуса.

Роуса притворилась, будто так увлеклась вязанием, что не слышала просьбы. Постучали еще раз. Она по-прежнему сидела неподвижно, пока мама, все еще кашляя, не махнула рукой в сторону двери.

Роуса вздохнула, отложила работу и отворила дверь. Поток света ослепил ее, и она только и сумела различить, что высокую широкоплечую фигуру.

– Komdu sœlar og blessaðar, – сказал Йоун низким, грудным голосом.

Она заслонила глаза от света.

– Komdu sœll og blessaður.

Сигридюр из постели проворчала:

– Если это купцы, закрой дверь. Мы продали обеих коров и всех овец, которых можно было продать. Больше мне не от чего избавляться.

– Мама, это гость. Мужчина, – укоризненно прошипела Роуса. Она снова повернулась к стоящему на пороге и улыбнулась: – Извините нас. После смерти пабби мама недолюбливает чужаков. Вы Йоун Эйрихссон, bóndi Стиккисхоульмюра.

Гость неловко склонил голову, и Роуса сочла это за поклон.

– Он самый. Позволите войти?

Под темными усами блеснули белые зубы, и лицо его смягчилось.

Сердце Роусы гулко стучало, но она снова улыбнулась в ответ.

Сигридюр поджала губы и попыталась сесть на постели.

– Не обессудьте. Мой муж умер несколько месяцев назад, и…

– Соболезную вашей утрате.

Сигридюр коротко кивнула.