Стеклянная женщина - стр. 25
– У тебя усталый вид. Сюда, укроемся под деревьями.
– Укроемся от чего?
Пьетюр молчит. Сощурившись и сурово сжав губы, он вглядывается в даль.
Роуса не протестует. Ей надлежит быть кроткой и покорной.
Они едят в молчании, пока лошади щиплют траву. Роуса с изумлением разглядывает переплетающиеся над ними ветви. Березы лишь немногим выше ее.
– Я никогда прежде не видала столько деревьев.
Пьетюр прикладывает палец к ее губам и тихо шепчет:
– Йоун говорит, в других краях есть места, где растет много деревьев, и они зовутся лесами. Деревья там высоки, словно горы, и их ветви заслоняют свет. А под ними, на земле, вечная зима.
До Роусы доносится треск веток: это всадник проезжает мимо берез, за которыми они укрылись. Пьетюр выжидает, пока стук копыт не утихнет, и тогда лицо его смягчается.
– В Стиккисхоульмюре говорят, что давным-давно, когда в Исландию приплыли викинги, здесь повсюду были густые леса, но их вырубили, и плодородную почву вымыло морем. Земля так и не оправилась от этой раны и людей не простила. Нынче всякий крестьянин вынужден работать от рассвета до заката, чтобы собрать хоть скудный урожай с безжизненных полей. А если он не выкажет благодарности и за это, земля поглотит его.
Роуса ежится. Склоны гор, тянущихся ввысь черными громадами, испещрены огромными вертикальными расщелинами, будто какой-то древний исполин оставил на них следы своего топора.
Стук копыт черной лошади тает вдали.
– Мы от него прятались, – шепчет Роуса.
– Отнюдь. Я сжалился над твоей женской слабостью.
– Ты… Я тебе не верю.
– Ложь – это смертный грех. Прикуси язык и не забывай, зачем я ношу с собой нож, – сузив глаза, невозмутимо отвечает он.
Для храбрости Роуса вцепляется в густую грязную гриву Хадльгерд.
– Не смей мне угрожать! Я все Йоуну расскажу. И разве ты католик, чтобы толковать о смертных грехах? Нельзя… – Увидев выражение его лица, она осекается. – Да ты смеешься надо мной!
Он вскидывает ладонь в знак извинения.
– Нет, вовсе не над тобой. Йоун не говорил мне, что у тебя такой крутой нрав. – Он склоняет голову набок, губы растягиваются в улыбке. – Он, поди, и сам еще не знает.
С этими словами Пьетюр пришпоривает Скальм и пускает ее рысью.
Роуса бьет пятками по ребрам Хадльгерд, пока не оказывается рядом с Пьетюром, и бросает на него испепеляющий взгляд. Он снова смеется и подгоняет лошадь.
Вечереет, и тревога Роусы мало-помалу нарастает: Пьетюр явно не намерен останавливаться ни в одном из селений или хуторов, которые изредка попадаются им на пути. Более того, завидев огонек в густом сером сумраке близящейся ночи, он тут же сворачивает в сторону.