Стебли - стр. 17
Эти слова буквально обожгли лицо Алдияру; его жестко поставили на место, прямо сказав, что он ей не ровня.
– Не грусти, красавец, и ты найдешь свой путь и счастье, – сжалилась она над парнем, заметив грусть в глазах Алдияра. – Так уж повелось, что девушек из знати растят для других волков, а не пастухов.
– Овца всю жизнь волков боялась, но съел ее пастух, – ответил Алдияр. – Обещаю: мы еще увидимся, и все будет по-другому!
– Я буду в это верить, – улыбнулась девушка и зашагала прочь, как вдруг, обернувшись, произнесла: – Алтынай, меня зовут Алтынай из рода Козган!
– Увидимся, Алтынай из рода Козган! – крикнул юноша ей вслед.
Алдияр вернулся домой окрыленный мечтой, он раньше говорил отцу, что хочет в ставку хана, но Отагасы всегда был категорически против этой идеи. Отец считал, что Алдияр не готов к таким переменам, ведь люди в ставке хана более жесткие, коварные и жадные, и он боялся за сына, зная его неординарность и вспыльчивость, так и потерять голову недолго.
Алдияр рассказал о прошедших событиях отцу и матери, однако Отагасы явно не был рад услышанному. Он прекрасно осознавал, какую опасность знаменовал для них другой исход истории.
– Пошли, поможешь мне, – позвал он сына за собой. Подойдя к загону, они приступили к восстановлению ограды для лошадей, калитка которой после наводнения не открывалась.
Сняв калитку, они подчистили землю, после чего поставили ее обратно, затянув узлы, державшие калитку, к ограде.
– Смотри, сын, затянешь крепче – калитка не откроется, затянешь слабо – она развалится и будет висеть.
Алдияр посмотрел на отца:
– Нужна золотая середина?
– Нужен баланс, Алдияр, – ответил отец.
Юноша понял, что хотел донести ему отец:
– Иногда нужно быть карагачем, но иногда нужно становиться и ивой? – спросил он у отца.
– Вот теперь ты готов отправляться в ставку хана, сынок. Не голова нужна для идеи, а идеи нужны для головы, помни это, – вымолвил Отагасы и впервые за долгое время обнял сына крепко и по-настоящему.
Алдияр, несмотря на предыдущую бессонную ночь, вновь не мог заснуть, даже закрывая глаза он продолжал обдумывать предстоящее. Мать до глубокой ночи готовила провиант в дорогу и просто необходимые вещи. Ей тяжело было отрывать от груди сына, для нее он все еще оставался маленьким большеглазым малышом, и теперь ему предстояла другая жизнь; она также лежала рядом с отцом, терзаясь сомнениями. Казалось, лишь глава семейства спит спокойно, но отсутствие храпа выдавало: он тоже переживал за своего единственного сына.
Наступило утро. Отагасы, нахмурив брови, молчаливо собирался на пастбище. Алдияр встал и, подойдя к отцу, молча его обнял. В горле встал комок, юноша не мог выговорить ни слова, стоило лишь попытаться, как голос бы предательски сломался и тогда бы Алдияр точно разрыдался. Он не мог сказать, что был очень близок с отцом, но бывает так, что человек сам не подозревает насколько дорог ему тот или иной человек и насколько тяжело с ним расставаться. Отец похлопал его по спине и молча ушел, возможно, он испытывал то же самое, что и сын, однако он был глава семьи, и теперь об этом никто никогда не узнает.