Стая - стр. 7
– Ты удивляешь меня, – неожиданно сказал Бьерн. Его глаза перестали смеяться, хотя губы все еще кривились в улыбке. – Говоришь, что жила в Гиблом болоте, но я там был прошлой осенью, а тебя не видел. Людей любишь меньше, чем лошадей, и, кажется, сама не знаешь, к кому и зачем идешь. И еще – чего ты так боишься? Кричишь по ночам…
– Ничего… – собственный голос показался Айше слишком тихим. И лживым. Притка опустила голову, ткнулась взглядом в землю.
– Ничего? Тогда ты, оказывается, гораздо смелее меня… – Похоже, Бьерн опять смеялся, но Айша упорно продолжала рассматривать жухлую прошлогоднюю траву у себя под ногами. Сквозь коричневые полегшие стебли пробивались зеленые ростки. Ожидая дальнейших расспросов, Айша поковыряла их носком чуни, потерла рукавом рубашки замерзший нос. Подбадривая девочку, Каурая дыхнула теплом ей в затылок, в чаще громко вскрикнула спугнутая кем-то птица.
– Не уходи… – отважилась Айша.
– Уходить? Я и не собирался, – под сапогами Бьерна захрустели мелкие ветки, Айша попятилась.
– Ты боишься меня? – удивился варяг. Остановился.
– Нет. Не тебя. Себя, – выдохнула притка. Вскинула на варяга глаза, сглотнула застрявший в горле комок.
Разве она могла признаться, что по утрам, едва проснувшись, ищет его взглядом? Или могла сказать, что единственное ее сокровище – желтая лента, три дня назад вплетенная в ее волосы, – для него? Да и как сказать, если собственный язык не желает шевелиться, а по телу бегут жадные до людских страданий мурашки?
– Странно все… Будто уже видел тебя где-то… – Бьерн оказался рядом, взял ее за плечи, сжал крепко, будто проверяя хрупкие косточки на прочность. – Видел родовое пятно на твоем плече… Но где – не помню… А у меня хорошая память.
Айша вздрогнула.
Родовое пятно… Наползшая на ее плечо чернота, клеймо, оставленное самой Мореной[21]…
Словно желая успокоить ее, Бьерн притянул девку к себе, неторопливо оголил ее плечо, провел ладонью по спине, будто ненароком коснувшись большой черной родинки, притаившейся под одеждой. И то смутное, дикое, ждущее, что скопилось за день, – да что там за день, за многие дни, – вдруг прорвалось сквозь ласковые шорохи теплого вечера, толкнуло Айшу вперед, вжало в грудь варяга. Руки притки сами обняли шею Бьерна, тело прильнуло к нему, словно ища защиты и спасения от непонятных страхов, от себя самой – такой незнакомой, такой уязвимой, такой…
– Прости… – нелепо тычась губами в его шею, всхлипнула Айша. Она не знала мужчин, не знала, что и как надо делать, не ведала, как зрелые, опытные женщины ублажают своих избранников…