Ставка – жизнь. Владимир Маяковский и его круг - стр. 73
Слух был беспочвенным, сифилисом Маяковский не болел и поэтому заразить никого не мог. Но даже если допустить, что в слухе имелась доля истины, зачем Горький распространял его, причем довел до самого комиссара народного просвещения? Ведь на протяжении ряда лет Маяковский и Горький занимали близкие позиции как в литературных, так и в политических вопросах. Горький рано разглядел в Маяковском обещающего поэта, его издательство “Парус” опубликовало сборник “Простое как мычание” (1916) и поэму “Война и мир” (1917), Маяковский, как и Осип, сотрудничал в его газете “Новая жизнь”. Горький часто бывал у них на улице Жуковского.
Не помню, сколько раз он был у нас, не помню, о чем разговаривали, – вспоминала Лили. – Помню только, что мне он не очень понравился. Не нравилась его скромность, которой он кокетничал и которая показалась мне противной, не нравилось, как он пил чай, прислонясь к уголку стола, как посматривал на меня. Помню, что без особого азарта играли с ним в тетку.
Описание отношений с Горьким касается более позднего периода и, возможно, не отражает в точности того, какими они были в 1918 году, однако причина, по которой Горький изменил свой взгляд на Маяковского, определена с психологической достоверностью: “Горький не мог простить Маяковскому, что тот улетел из-под его крыла, а И[зраилевич] и Ч[уковский] с восторгом помогли этой ссоре”.
Девятого июня 1918 года “Новая жизнь” опубликовала стихотворение Маяковского “Хорошее отношение к лошадям” – о кляче, которая падает на улице и умирает, – обычная картина в то голодное лето. Публикация стихотворения – последний пример сотрудничества между Горьким и Маяковским; после того как Горький участвовал в распространении слухов о сифилисе, отношения между ними испортились навсегда. “Я не знаю ни одного человека, о котором он бы говорил более враждебно, чем о Горьком”, – вспоминал Роман Якобсон, весной 1919 года ставший свидетелем проявления этой враждебности. Маяковский выиграл в карты и пригласил Якобсона в частное полулегальное кафе в Камергерском переулке. За соседним столиком сидел Яков Блюмкин, который летом 1918 года убил немецкого посла фон Мирбаха, но уже вышел из тюрьмы. Блюмкин был левым эсером, чекистом и настоящим революционным романтиком, его часто видели размахивающим револьвером – так, он угрожал, в частности, Осипу Мандельштаму, осуждавшему его за работу в ЧК. При этом Блюмкин был образован, изучал древнеиранские языки и в тот вечер обсуждал с Якобсоном эпос “Авеста”, святые писания иранских народов. Но вскоре, как вспоминает Якобсон, разговор принял другой оборот,