Ставка на невинность - стр. 38
– И соусник! – прерывает наш заговор напоминание из-за двери.
Так. Похоже, именинница нас настойчиво выковыривает.
Нагрузившись по заказу бабушки Розы, мы кочуем в гостиную. Собственно, гостей немного: сама Роза Моисеевна, еще одна бодрая бабуська, которую мне представляют, как Раису, Герман и Эля с Олегом.
Сборище весьма колоритное. Приглядываюсь к Раисе и понимаю, что это скорее всего она нашептала моей бабушке или маме, что Гера – хороший вариант для такой старой девы, как я. Ладно, Раечка, мы с тобой еще сочтемся.
Олегу я не очень интересна, его больше занимает Эля и то, как она успокаивающе поглаживает его по коленке под столом, заставляя Розу Моисеевну поджимать губы. Походу, Раевскому нравятся и поглаживания, и недовольство юбилярши.
А вот Герман с момента моего появления в комнате следит за мной неотрывно. Мне даже становится немного не по себе. Особенно, когда его взгляд застревает то на моих губах, то на незакомуфлированных глазах, но на, черт ее подери, брошке из чешского стекла.
Ну не может же он до сих пор горевать о ненадетом мною лифчике?
Или может?
Старшее поколение нагоняет на меня тоску.
Здесь явно на меня возлагаются матримониальные надежды, и, судя по комментариям Розы Моисеевны, наше с Бергманом мнение никого не волнует. Бабки переглядываются со знакомым блеском в глазах.
«Я же говорила, хорошая девочка», – посылает Раиса Розе.
«Да. Врач опять же. Берем».
Если это не первая попытка взяться за Геру, то я понимаю его резко негативный настрой. Моя мама в свое время тоже активно сводничала, но потом вроде смирилась и завязала. То есть это я так думала, а она возьми и подкинь мне Германа Александровича, постоянно разглядывающего меня в неглиже. Я бы и сама с удовольствием посмотрела на него без одежды, а то только пощупать удалось…
Ой.
Кажется, задумавшись, я не совладала с лицом.
Бергман, смотрит на меня, приподняв брови.
А Роза Моисеевна уточняет:
– Что пощупать, Яна?
Ой, бля… Я вслух сказала? Знать бы еще, все предложение целиком или только его заключительную часть.
– Кружева, ба, – давясь смехом, отвечает, похоже, догадавшая о моих мыслях Эля. – Воротничок у тебя изумительный.
Она указывает на действительно красивый ворот блузы бабушки Розы.
– Ручная работа, да… – с сомнением глядя на меня, хвалится Роза Моисеевна. – А я уж подумала… Ты, Яночка, так на Геру смотрела, что я подумала, пора подавать второе…
Нет, я не покраснею, не покраснею. Ни за что!
Раевский, пытающийся не заржать в голос, приходит мне на помощь:
– Как вам в нашем теплом семейном кругу?
– Э… Весьма… – я стараюсь подобрать цензурное слово, но у меня определенно возникают с этим проблемы. Недосып и легкое похмелье не располагают к политесу.