Ставка на невинность - стр. 18
Ждет родименький.
А какая-то мадам уже поедает его глазами. Я-то, блин, ее понимаю. Иногда ходишь по улицам и задаешься вопросом: «Али перевелись богатыри на земле русской?». А тут вон. Почти два метра, плечи широкие, морда суровая, пальцы длинные, значит, и … э… ну короче, наверняка, одаренный мужик. Часы опять же. Сазу видно, у него на шубку деньги найдутся.
Понимать-то я бабу понимаю, но вот мне такого не надо. С хворостиной такого не упасешь, ринется на молодые луга, как пить дать. Не в моем возрасте бегать по чужим койкам, чтоб вернуть загулявшего козла.
А Бергман – козел. Породистый, но козел.
Нам бабам это, конечно, в самое сердечко. Однако, в тридцать лет и два месяца я уже понимаю, что перевоспитать такого невозможно.
Ладно, девственницы, ваш выход.
Чтоб Герману сюрприз не испортить, захожу со спины.
И меня на секунду выбивает из колеи его парфюм, напоминающий мне о том, что мы с ним вчера вытворяли в баре. И так меня злит, что зачетный самец совершенно для меня бесполезен, что я беспощадно хлопаю его сзади по плечу.
Над отдать должное Бергману: вздрагивает он не сразу, а только когда поворачивается ко мне. Округлившиеся глаза и слегка побледневшее лицо становятся мне наградой.
На лице его явно читаются сомнения в том, что мне вообще стоит что-либо предлагать.
Какие мы нежные!
Однако, что-то прикинув, Герман берет себя в руки и делает приглашающий жест за стол. Впрочем, говорить он начинает не сразу, видимо, голос его подводит. Или дар речи пропал от моей красы. Бергман разглядывает меня несколько минут, прежде чем спросить:
– Это поприличнее?
– Вы сами сказали, что ноги у меня красивые. Я для вас старалась, – постно отвечаю я. – Лично я считаю, что в человеке главное – внутренний мир, а все материальное – для пустышек.
– Ну, разумеется, – бормочет Гера. – Как еще-то…
Я кокетливо поправляю кудри в стиле незабвенной Людмилы Гурченко и закидываю ногу в потрясающих колготках цвета загара с сопливым блеском на другую ногу, распахивая полы пальто.
И задеваю коленом колено Бергмана.
В дело тут же вступает физика. Натуральные брюки Геры высекают из моей холодной после улицы синтетики искру, и нас жалит разряд статического электричества.
Бергман пытается отодвинуться и смотрит под стол, куда ему деть свои длинные ножищи. И зависает.
М-да. Юбец на мне условно приличный. Узкая юбка-карандаш, которую я не надевала уже лет эдак десять, всего на две ладони выше колена, а вот когда я сижу…
– Герман, собеседнику принято смотреть в глаза, – привлекаю я внимание Геры.
– На вашем месте, я бы складывал ноги на стол, – советует он. – На другое смотреть – настоящее испытание.