Статистике вопреки - стр. 13
Мне показалось, или в его голосе прозвучало скрытое самодовольство?!
— Нет, это был горячий испанский мачо Педро! — разозлилась я, чем неожиданно насмешила Орлова. — Ну вот чего ты ржёшь?!
— Прости, — гоготнул он, наводя меня на мысль, что у него это тоже нервное. Сделав глубокий вдох, Лёшка всё же успокоился. — Так, вопрос отцовства мы решили. Дальше.
— Ничего мы не… — начала я, но тут же осеклась. — Подожди, ты вот так вот просто готов поверить, что это твой ребёнок?
Спросила и испугалась, впервые произнеся слово “ребёнок” вслух, что словно сделало мою беременность реальной. Меня даже затошнило, напоминая о том, что мы собрались здесь не просто так светские беседы вести.
— Да, Альбина, я готов… поверить тебе.
— Поверь, пожалуйста, в Педро… — взмолилась я.
Лёша терпеливо покачал головой, словно набираясь терпения, после чего вдруг положил свою на удивление тёплую ладонь мне на щёку, заставляя смотреть ему прямо в глаза.
— Мне тридцать три. Я не хочу никаких “Педро”. Я хочу семью и… ребёнка.
Трындец. Приплыли.
3. Глава 2
С Орловым мы были знакомы с самого детства. Почти тридцать лет прошло с того памятного летнего дня, когда обе наши семьи заселились в только что сданную многоэтажку. Двери наших квартир располагались на одной лестничной площадке, стеклянными глазками смотря друг на дружку.
Разница в возрасте между маленькими нами исчислялась всего лишь парой месяцев, поэтому не было ничего удивительного в том, что до поры до времени мы с Лёшкой вполне синхронно шагали по жизни: соседи, односадники, одноклассники…
Несмотря на то, что наши семьи были диаметрально противоположными, относясь к разным социальным прослойкам, это никогда не мешало нашей дружбе. Что казалось странным уже само по себе, уж больно мы были непохожи. Я, избалованная и выпестованная своими интеллигентными родителями, смотрящими на меня с обожанием и готовыми сдувать пылинки, и он, дитя рабочего класса и старший из пятерых отпрысков (на момент нашего знакомства Орлов всё же был единственным), с вечно занятыми родителями и по жизни предоставленный сам себе.
Впрочем, не стоит забывать, что это был конец восьмидесятых, когда Союз доживал свои последнии дни, и очень скоро ситуация в стране так или иначе сотрёт всякую разницу между всеми, поставив свой народ в одинаково хреновое положение.
Но тогда, на исходе целой эпохи, никто об этом не подозревал. Люди жили идеей перестройки, ещё не догадываясь, что дальше будет не просто плохо, а местами откровенно страшно.
Нас же, детей, это вообще никак не касалось. Нам с Лёшкой было по три года, и мы просто играли в одной песочнице, под пристальным присмотром моей мамы.