Старый дом - стр. 1

– Ну что же, милочка, поздравляю! Тебе, можно сказать, повезло. Сразу же после детского дома получить нормальное жильё – это, знаешь ли, бывает о-о-очень редко! С этими словами чиновница из местной мэрии положила передо мной пластиковую папку с документами,

– Ознакомься, пожалуйста, – сказала она и уставилась на меня круглыми глазами, увеличенными линзами очков. Я, волнуясь, открыла папку и вытащила бумаги. Технический и кадастровый паспорта на дом, ордер, справки из ЖКХ – о том, что долгов нет… Всё нормально, кроме одного: это – дом, частный дом. Я потихоньку вздохнула, мысли пришли в голову невесёлые: «Вот же… блин, а! Почему мне так не везет-то?! Если отдельно стоящее строение – то хана, однако. Жить в таких домах, как правило, невозможно. Да и собственно квартиры нам, детдомовским, достаются в приличном состоянии крайне редко. Если сейчас откажусь, то это будет моим третьим отказом, и больше жильё мне уже предлагать не будут. И только через суд можно будет получить от государства крышу над головой.

Но на судебные тяжбы годы уходят! А где жить все эти годы?» И я ещё раз, уже не скрываясь, тяжело вздохнула. Каждый раз, как вспомню мою «квартирную эпопею» – так вздрогну, и есть отчего вздрагивать. В первый раз мне как сироте и выпускнице детского дома была предложена полностью выгоревшая угловая квартира на первом этаже девятиэтажного дома. В стык бетонных плит свободно проходила моя ладонь и была видна улица. Во второй раз – я чуть было не стала хозяйкой отдельно стоящего домика, маленького, аккуратного. По всему было видно, что он содержался в порядке. Это был бы прекрасный вариант! Но… Я даже переступить его порог не смогла: в доме умер его хозяин, и тело, разлагаясь, пролежало всё лето. Трупный запах никакой краской не замажешь, его впитывает и дерево, и кирпич. Казалось, стены дома пахнут даже снаружи. Ужас! Я – не пугливая, и если бы тело убрали вовремя, наверное, согласилась бы вселиться в этот дом. Но – запах… Видимо, поняв причину моего горестного вздоха, чиновница сняла очки, потерла глаза и, подслеповато щурясь, снова посмотрела на меня.

– Я понимаю, о чём ты думаешь, – вдруг улыбнувшись мне, сказала она и развела руками: – Ничего не поделаешь, такова система. По крайней мере, пока. Но, поверь: всё больше и больше сиротам стали давать нормальное жильё, да ты и сама об этом знаешь. Ну да, я об этом знала, однако сама в число этих счастливчиков пока никак не попадала.

– Но, смею тебя заверить, дом, который я тебе предлагаю, очень хороший. Можешь мне поверить: до революции умели строить, это не нынешние импортные «шабашники». Дом ещё три сотни лет простоит, можно сказать, без капитально ремонта, большой, двухэтажный, шесть комнат, участок приличный, ограда добротная. Женщина встала из-за стола и подошла к окну.

Молчание затягивалось, и тогда я спросила, глядя в спину хозяйки кабинета.

– Если дом такой большой и хороший, почему вы отдаёте его мне? Для этого, наверное, есть веская причина? Где находится этот дом? Что в нём случилось? Чиновница молча вернулась на своё место за столом, опять водрузила на нос очки и пробормотала: – Слишком много вопросов… Но, ладно, давай по порядку. Отдаем тебе потому, что больше никто его брать не хочет. Сиротам, вроде тебя, уже дважды предлагали. Два парня прожить в нём смогли по месяцу, затем оба пришли ко мне и, ничего не объясняя, отказались от этого дома. Не хотим, мол, там жить – и всё! Сняв в очередной раз очки, женщина с уже заметным раздражением швырнула их на стол.

– Место, где дом стоит, хорошее. Там ещё до Советской власти ставили свои особняки зажиточные люди. В этом доме, согласно имеющимся документам, жил инженер со своей семьёй. Что с ними стало – неизвестно. О том, что в доме что-то случилось, тоже нет информации. Вроде бы дом как дом, но в нём никто не хочет жить! Мы его продавали, наверное, раз десять. Покупатели находились быстро, однако, самое большее, опять же, через месяц сделку купли-продажи расторгали. И дом опять оказывался у нас на балансе.