Старый альбом. Очерки о «звездах» советской эстрады - стр. 41

Его жена Татьяна рассказывала, что когда он в 1988-ом уходил в монастырь, прощаясь, сказала ему: «Как мне жаль тебя». Он взглянул на неё и ответил: «Это мне вас жаль. Вы ничего не поняли и не понимаете».

Александр Галич (1918—1977)

Бард-сатирик «проснулся» в Александре Галиче внезапно – в начале 1960-х годов. На свет одна за другой появляются песни, которые благодаря магнитофонным записям мгновенно становятся популярными. Ему уже за сорок. Он признанный и востребованный литератор – автор множества пьес и киносценариев. И вдруг – странные пронзительные смешные и одновременно грустные истории, рассказанные рваным стихотворным ритмом под гитарный перебор.

Творчество Александра Галича развивалось тогда как бы в двух руслах: с одной стороны – лирический мажор и патетика в драматургии (пьесы о коммунистах, сценарии о чекистах), с другой – гневная печаль в песнях. Эта раздвоенность многих раздражала. Когда Галич впервые исполнил несколько сатирических песен на слете самодеятельной песни в Петушках, многие участники слета обвинили его в неискренности и двуличии. А он, не глядя на злопыхательства, продолжал петь – как бы для себя…

И, конечно, для других. Ведь бардовская песня и родилась как некая отдушина, попытка переосмысления происходящего. Совсем недавно тогда умер Сталин, и стала всплывать правда о темным сторонах истории Советского государства. Опрокинут «железный занавес» и во всем чувствуется радость и надежда на светлое безоблачное будущее. Тогдашний руководитель страны Никита Хрущев обещает, что уже через двадцать лет, в 1980-х годах все будут жить в коммунистическом раю. Позже это время емко назвали «оттепелью» – по названию одного из произведений Ильи Эренбурга.

Однако за оттепелью опять наступили холода. И люди творческие чувствовали это острее всего. Искренние надежды на свежий воздух свободы растаяли в круговой поруке официального молчания. В открытую никто ничего не запрещал – просто настоятельно советовали прислушаться к безликому мнению большинства, которое формировалось где-то там, наверху. На виду люди перевыполняли производственные планы на рабочих местах, слушали радостные песни по радио, смотрели оптимистичные фильмы в кино и по только что появившимся телевизорам. А дома на кухнях говорили совсем о другом – о том, что жить стало пусть и не страшно, но душно. И это закрытое кухонное общение породило свою культуру – бардовскую песню – искреннюю, пронзительную, сатирическую и печальную.