Старший брат моего жениха - стр. 33
Злюсь на ситуацию, на себя злюсь, потому что изначально хотел поехать совершенно другим путём, но чего уж.
Проходит слишком много времени, прежде чем удаётся вырулить на более спокойную магистраль. Пусть так, пусть окольными путями, но мне нужно попасть сегодня в “Пятницу” и получить ответы на свои вопросы.
Не на все, но на большую часть из них.
Сегодня мне нужна Виолетта. Нет, не для того, чем мы занимались всю ночь накануне. Не для секса, нет — его с ней мне точно больше не хочется, какой бы профессионалкой она не была. Мне нужно снова посмотреть на неё — уже ясным трезвым взглядом, — сравнить, услышать её голос и узнать, кто она, мать её, вообще такая.
Только после разговора с универсалкой Виолеттой смогу нормально дышать. Только тогда получится выбить всю дурь из своей башки и наконец-то расслабиться.
Я почти уверен, что Виолетта и Кира — совершенно разные люди, хотя вопросов от этого меньше не становится. Наоборот даже и это бесит невыносимо.
За окном ночь разукрашена огнями. Реклама, вывески, билборды. До “Пятницы” ещё ехать и ехать, а пить хочется так, что горло болит. Мне не нужно сегодня напиваться — с некоторых пор алкоголь поперёк горла стоит и от одной мысли о нём выворачивает наизнанку. Но выпить чего-то точно бы не отказался.
Встроившись в неплотный ряд машин, оглядываюсь по сторонам, и когда вижу вывеску кафе “Солнечный свет”, снижаю скорость, сдаю вправо и паркуюсь на крошечном пятачке возле входа. Выпью кофе, может быть, и дальше поеду. Просто кофе и ничего больше.
Мягкий желтоватый свет льётся из высоких окон, и я останавливаюсь в нескольких шагах от входа. Просто заглядываю внутрь, и что-то удерживает на месте, не даёт войти. Странное ощущение, и я сам не могу найти ему объяснение, но стою, точно истукан, вглядываюсь.
А когда причина моего замешательства становится ясной, как белый день, смеюсь, запрокинув голову. Смотрю в чернильное небо, считаю звёзды, а хохот рвётся наружу, словно где-то там, внутри, кто-то выкрутил кран, выпуская на волю все мои эмоции. Эмоции, которым я так долго не давал воли.
Это катастрофа, точно говорю. И надо бы развернуться и уехать, но не получается.
Нас разделяет всего лишь стекло. Мне хочется приложить к нему руку и проверить, почувствует ли это Кира. Поймёт ли, что я, как самый последний идиот, стою и глазею на неё? Но вместо этого тяну на себя ручку, распахиваю дверь и делаю шаг в прохладное помещение крошечного зала кафе.
Над головой звенят колокольчики, и звук этот царапает нервные окончания. По позвоночнику ползёт неприятный холодок, но я плюю на дискомфорт, когда Кира поворачивает голову в сторону входной двери. Она улыбается открыто, светло, но завидев меня, замирает на месте, а пальцы, сжимающие пустой поднос, белеют.