Старое платье королевы - стр. 4
– Я ведь дал клятву молчания, – перебил он и наконец-то посмотрел на меня в упор. Взгляд его был словно крапивный ожог.
– Хорошо. Девочка выросла в пансионе – госпоже Ивде всегда удавалось собирать достаточно пожертвований на сирот, – и осталась здесь учить малюток, – устало продолжила госпожа Увве. – Она была очень умна, хорошо находила общий язык с детьми, и я думала: быть может, с годами она заменит меня, как я – свою предшественницу? Но увы…
– Она пошла по стопам матери?
– Да, – обронила директриса. – Когда все вскрылось, было слишком поздно предпринимать какие-либо меры, если вы понимаете, о чем я. Бедная Илле скончалась вскоре после родов, но имени отца своего ребенка не назвала даже на смертном одре.
– А девочку, по устоявшейся традиции, оставили в пансионе? – усмехнулся толстячок.
Что-то в нем было не так, что-то казалось мне неправильным… Он словно бы натянул чужую маску, вот что. И маска эта была ему не по размеру… Право, не знаю, как лучше сказать.
– Да.
– И свидетельство о рождении у нее поддельное?
– Разумеется. – Морщинистая шея госпожи Увве дернулась. – Она родилась в год войны, совсем как ее мать. Много молодых людей… м-м-м… вступали в отношения перед тем, как отправиться на фронт, и Эва стала плодом подобной связи. Ее отец даже зарегистрировал брак с Илле, как она уверяла, а затем пришло известие о его гибели. Увы, мы не нашли в бумагах Илле свидетельства о браке, в книгах брачных записей нашего городка тоже ничего нет… Пришлось…
– И не страшно вам было ввязываться в подобное?
– Это дело рук госпожи Ивде, ныне покойной. Она любила Илле, как родную дочь, поэтому… Неужели родители допустили бы, чтобы их девочки находились рядом с незаконнорожденной?
– Но вы обо всем этом знали, не сомневаюсь, – негромко произнес толстячок, встал и сделал несколько шагов по кабинету. – Раз уж были преемницей, причем как раз такого возраста, в котором могли заниматься подобными поручениями. Не старушка же собственной персоной искала определенного рода умельцев?
Теперь несоответствие его внешности и движений сделалось особенно заметным. Наш учитель математики тоже невысокий и очень полный, но он ведет себя совершенно иначе. Порой видно, что он озабочен тем, как бы не опрокинуть стул, не застрять между слишком тесно составленными ученическими столами, когда прохаживается по классу во время самостоятельной работы и подходит заглянуть в чью-нибудь тетрадь… Этот странный господин не замечал препятствий. Удивительно: я была уверена, что он никак не протиснется между креслом и столиком к подоконнику, но ему это удалось, и он даже ничего не уронил!